— Всего хорошего, — сказал житель Каллиполя, который только что торговался с Менедемом.

Его отступление было таким стремительным, что ему позавидовал бы спринтер на Олимпийских играх или на любом другом спортивном празднике.

Когда Соклей оглянулся, чтобы попросить помощи у Аристида и Телефа, он не увидел последнего — и выругался себе под нос. Мало того что этот парень спотыкается на ровном месте, так он еще и убегает, когда пахнет бедой. Ну и скатертью ему дорога!

— Сукины дети! — снова взревел Алексидам. — Никчемные катамиты!

Когда взбешенный наемник ринулся к ним через агору, у Аристида сделался такой вид, будто он готов был кинуться вслед за Телефом. Коли уж на то пошло, у Менедема тоже. Двоюродный брат Соклея был знаменитым бегуном и не раз выигрывал забеги на короткие дистанции.

«Я бы тоже не прочь убежать, — подумал Соклей. — Но меня он наверняка догонит. А умереть от удара в спину недостойно настоящего мужчины».

Откровенно говоря, Соклей вообще не хотел умирать.

И, поскольку бегство все равно бы его не спасло, он наклонился, поднял с земли камень и изо всех сил швырнул его в Алексидама. Если бы Соклей промахнулся, ему пришлось бы плохо — однако об этом он подумал уже потом.

Но в тот момент Алексидам был всего в трех или четырех шагах от него, и Соклей едва успел вообще-то что-то сделать. Камень попал наемнику прямо в нос. От хлюпающего звука удара у Соклея все перевернулось в животе. Кровь хлынула из плоского перебитого носа, уже украшенного шрамом. Алексидам оглушительно взревел от боли. Он продолжал идти, но его руки — в одной из которых он по-прежнему сжимал меч — поднялись к лицу.

Менедем прыгнул на него.

Соклей вывернул правую руку наемника и выхватил из нее меч; Аристид присоединился к потасовке.

Втроем они быстро справились с наглецом. Помогая удерживать Алексидама на земле, Соклей слышал вокруг разговоры жителей Каллиполя.

— Не следует ли их схватить? — спросил кто-то.

— Не вижу причин, — ответил другой местный. — Они только защищались. Насколько я видел, на них напали без всякой причины.

Соклей почувствовал немалое облегчением, услышав, что остальные соглашаются с этим человеком.

Третий местный сказал:

— Если воин и правда считал, что с ним нечестно обошлись, ему следовало отвести обидчиков к судье, а не пытаться их зарезать.

Это вызвало новые одобрительные возгласы.

— Этот детина ведет себя так, будто он италиец или дикий кельт! — добавил какой-то парень.

— Я и не подозревал, что ты умеешь так метко бросать камни, — сказал Менедем, и Соклей, перестав прислушиваться к разговорам вокруг, ответил:

— Я и сам этого не подозревал.

Менедем рассмеялся.

— У меня не было выбора, — продолжал Соклей. — Если необходимо — бросай! — То было перефразированием гомеровского «Если необходимо — беги!».

— Понятно. — Судя по улыбке Менедема, он сразу узнал цитату и признал кроющуюся в ней истину. — Забери-ка меч этого типа, Аристид. Не хватало еще, чтобы оружие снова попало к нему в руки.

— Да уж, — согласился впередсмотрящий. — Но, боюсь, этому парню никогда уже не быть красивым, его нос похож на раздавленную свеклу.

— Какая жалость! — одновременно ответили Соклей и Менедем.

Менедем добавил:

— А куда исчез этот бесстыжий трус Телеф? Ради всех богов, я вышвырну его с корабля.

Прежде чем Соклей успел ответить, на ближайшей улице поднялся шум и гам и Телеф вновь появился на агоре во главе дюжины моряков, вооруженных кто чем.