Однако Левка недолго пребывала в замешательстве.

— Доброе утро, — промурлыкала она, вяло потянувшись.

— Еще разок, прежде чем я уйду? — спросил Менедем.

Девушка заколебалась.

Менедем дал ей серебряную монету в полдрахмы.

— Ты получишь это в любом случае, — пообещал он, — решишь повторить или нет.

— Ты не только милый любовник, но к тому же и щедрый! — воскликнула Левка и оседлала его, как всадник коня.

В борделе Менедему пришлось бы заплатить за это куда больше трех оболов: гетеры брали за такое дороже, чем за любой другой способ.

После трудоемких упражнений минувшей ночи юноше как нельзя более подходило быть оседланным.

Весело насвистывая, Менедем поглощал на завтрак ячменную кашу и запивал ее вином. Соклей, однако, не свистел, и вид у него был мрачный.

— Сам виноват, — сказал брату Менедем. — Ты тоже мог бы хорошо провести время.

— Может, как-нибудь в другой раз, — ответил Соклей.

То был его обычный ответ на вопрос Менедема, почему он не наслаждается жизнью.

Соклей ел кашу и пил вино все с тем же сосредоточенным видом, ясно давая понять: он не хочет, чтобы к нему приставали.

Но Менедем все равно сказал:

— Не сиди за завтраком весь день. Я хочу вернуться на «Афродиту» прежде, чем рабы Аристагора доставят туда вино. Вряд ли он попытается всучить нам не то, о чем мы договорились, но я не хочу потом обнаружить, что жестоко ошибся.

— Ты все равно не сможешь ничего определить, пока не откроешь амфору-другую и не попробуешь содержимое, — возразил брату Соклей.

— Не будь занудой. — Менедем торопливо выскреб остатки каши.

Он сидел, барабаня пальцами по столу, поджидая, пока Соклей разделывается с завтраком.

Они попрощались с Алиаттом — Аристагор, видно, любил спать допоздна, так как солнце уже давно встало, — и поспешили в гавань.

— Куда двинемся дальше? — спросил Соклей, следуя за братом по узким, грязным, продуваемым ветрами улицам Хиоса.

— На запад, — ответил Менедем.

Соклей остановился на мгновение, чтобы отвесить издевательский поклон.

— Премного благодарен за разъяснение, о почтеннейший. А я-то думал, что мы поплывем в Италию, двинувшись на север.

— Боюсь, ты бы так и поступил, — со смехом ответил Менедем.

— Тогда позволь задать другой вопрос. — Соклей говорил сверхофициальным тоном, это означало, что он не на шутку рассержен. — Ты собираешься завернуть в Афины? Если да — там можно выгодно сбыть папирус и чернила: в Афинах, вероятно, пишут больше, чем где-либо в мире, кроме разве что Александрии.

— Я вообще-то не собирался туда заглядывать, — ответил Менедем. — Чем дальше на запад мы заберемся, тем больше сможем выручить за товар. Или, по-твоему, я ошибаюсь?

— Да нет, вероятно, ты прав — если только мы вообще сумеем все это там продать, — сказал Соклей. — Ну в крайнем случае зайдем в Афины на обратном пути.

Это выглядело вполне разумным, как и все, что обычно предлагал Соклей. Но Менедем успел только кивнуть, как его двоюродный брат продолжил:

— А как именно ты собираешься добираться на запад? Переправить судно волоком через Коринфский Истм или по морю обогнуть Пелопоннес?

— Хороший вопрос. Хотел бы я, чтобы у меня имелся на него хороший ответ, — с несчастным видом произнес Менедем. — В обычное время я бы предпочел тащить свое судно по диолку от Саронического залива до Коринфского, но теперь, когда на Пелопоннесе веселится Полиперкон, кто знает, не нагрянут ли македонцы в Коринф?

— Конечно, огибать Пелопоннес тоже не подарок, особенно если учесть, что на конце мыса Тенар стоят лагерем наемники, — заметил Соклей.