|
Возможно, даже лучшие в мире. Они не только кормят этих красавцев улит-ками с хлебом и поят вином, но также знают, когда резать птицу, чтобы мясо ее было нежней-шим и таяло во рту. Гребцы баркаса, по восемь человек с каждого борта, гребли без устали, слаженно, хотя ни-кто не отбивал им ритм. Через каждый час они отдыхали, пили воду, потом опять сгибали спи-ны, упираясь ногами в выступы на дне лодки. Их капитан сидел на корме при рулевом весле и ведре для откачки воды, сноровисто уделяя внимание то тому, то другому. По мере приближения высоких, поразительно белых утесов Британии царь Мандубракий, чопорно и гордо восседавший на носу судна, на глазах делался все спесивей. Он возвращался домой, отдаляясь от белгской крепости Самаробривы, главного города амбианов, где его держа-ли с другими заложниками, пока Цезарь решал, как с ними быть. Римская экспедиционная армия, посланная в Британию, занимала длинную прибрежную полосу, которая дальше переходила в болота кантиев. Поломанные корабли – как же их много! – стояли на границе песка и воды, подпертые стойками и окруженные римским полевым лагерем для надежной охраны. Рвы, стены, частоколы, брустверы, башни, редуты протянулись, казалось, на много миль. Начальник лагеря Квинт Атрий ждал, чтобы получить царя Мандубракия, груз гвоздей и маленький красный цилиндр от Помпея. До захода солнца было еще несколько часов. В этой части света солнечная колесница двигалась намного медленнее, чем в Италии. На берегу ждали несколько тринобантов, бурно радуясь, что вскоре увидят своего повелителя. Когда тот сошел на песок, они принялись хлопать его по спине и, как это у них принято, целовать в губы. Квинт Атрий решил не мешкая отправить письмо Помпея адресату, ибо до Цезаря было дня три пути. Привели коней. Тринобанты и римский префект кавалерии поскакали к северным воротам, где их ждали пятьсот конных эдуев. Они поместили царя и его свиту в центр колонны, а префект пришпорил коня, чтобы возглавить колонну и заодно дать тринобантам поговорить без помех. – У меня нет уверенности, что они не знают языков, близких нашему, – сказал Мандубра-кий, с наслаждением вдыхая горячий и влажный воздух, пахнущий родным домом. – Они могут понимать, о чем мы говорим. – Цезарь и Трог понимают, другие – нет, – ответил его двоюродный брат Тринобеллун. – Я не уверен, – повторил царь. – Они обретаются в Галлии около пяти лет, и в основном среди белгов. Пользуются их женщинами. – Шлюхами! – Женщины всегда женщины. Они без умолку болтают, а слова оседают в памяти. Они въехали в большой лес, дубовый и буковый. Кроны деревьев сошлись над дорогой. Конники напряглись, вскинули копья, проверили сабли и передвинули на грудь круглые маленькие щиты. Через какое-то время колонна вышла на открытое место, расчищенное под пашню и покрытое пшеничной стерней. Обуглившиеся остовы двух-трех домов резко выделялись на рыжевато-коричневом фоне. – Зерно собрали римляне? – спросил Мандубракий. – На землях кантиев – да. – А у Кассивелауна? – Он сжег все, что не смог собрать. К северу от Тамезы римляне голодали. – А мы как питались? – Нам было достаточно. Римляне платили за все, что брали. – Тогда нам надо узнать, какие запасы у Кассивелауна, есть ли у них еще пища. Тринобеллун повернул голову. Голубые спирали на лице его и на торсе словно бы загоре-лись в закатных лучах. – Мы обещали помочь Цезарю ради твоего возвращения, но он – наш враг, и чести в том нет. Мы согласились между собой, что решать должен ты, Мандубракий. Царь тринобантов засмеялся. – Конечно, мы поможем Цезарю! У кассиев много земли и скота. Все это будет нашим, ко-гда Кассивелаун падет. Римляне думают, что используют нас, но это мы используем римлян. Тут вернулся префект. |
