|
Отделаться от нее. Но это не помогло. Теперь он проводил свои ночи с парой философов-приживал – с Афе-нодором Кордилионом и Статиллом. Те охотно бражничали с ним, проливая над каждой его сентенцией горючие слезы, словно автором ее был сам Гомер. А под утро, когда все добрые лю-ди вставали, они погружались в оцепенение, в сон. Не будучи по натуре чувствительным, Бибул не понимал глубины терзающей друга боли, но он любил его, и главным образом как несгибаемого бойца. Катон противостоял всему и всем, от Цезаря до Марции. Никогда не сдавался, всегда шел до конца. – Порции скоро исполнится восемнадцать, – сказал вдруг Катон. – Я знаю, – несколько удивленно отозвался Бибул. – А у меня нет для нее жениха. – Ты, помню, прочил ей Брута… – Он в Сицилии. – Но вот-вот вернется. Аппий Клавдий ему больше не нужен. Поэтому с Клавдией он, ско-рее всего, разведется, если получит новое предложение. Раздался смех, похожий на ржание. – Только не от меня! У Брута был шанс. Он женился на Клавдии, и кончим на том. – А как насчет отпрыска Агенобарба? Катон наклонил бутылку. Тонкая темная струйка полилась в опустевшую чашу. Глаза в красных прожилках лукаво блеснули. – А как насчет тебя, старина? Бибул ахнул. – Меня? – Да, тебя. Домиция умерла, так почему бы… – Я… я… я никогда не думал… о боги, Катон! – Разве она тебе не подходит, Бибул? Я понимаю, у Порции нет приданого в сто талантов, но она далеко не бедна. С хорошим происхождением, прекрасным образованием. Верная, пря-модушная. – Он повертел в руках чашу. – Жаль, что она девушка, а не юноша. Она стоит тысячи римских юнцов. С глазами, полными слез, Бибул протянул другу руку. – Марк, конечно, я возьму ее! Для меня это честь. Но Катон не ответил на жест. – Ладно, посмотрим, – проворчал он и допил вино. * * * В семнадцатый день января Публий Клодий оделся для верховой прогулки, прикрепил к поясу меч и пошел к жене. Фульвия с отсутствующим видом полулежала на мягкой кушетке. Ночная сорочка из тончайшего шелка облегала ее роскошные формы. Увидев, во что одет муж, она выпрямилась. – Клодий, в чем дело? Он сделал гримасу, сел на край ложа и поцеловал ее в лоб. – Душенька моя, Кир умирает. – О нет! – Фульвия уткнулась в плотную льняную рубашку супруга, потом удивленно вскинула голову. – Но ты едешь куда-то! Почему? Разве Кир умирает не в Риме? – Да, он в Риме, – сказал Клодий с искренней горечью в голосе, ибо умирал не только лучший архитектор Италии, спроектировавший для него виллу, но и близкий ему человек. – Од-нако он вбил себе в голову, что в его расчеты вкралась ошибка. Я должен все проверить на ме-сте. Завтра вернусь. – Клодий, не оставляй меня! – Придется, – сказал с грустью Клодий. – Тебе нездоровится, а мне надо спешить. Врачи говорят, что Кир долго не протянет. Мне хочется успокоить несчастного старика. Он крепко поцеловал жену в губы, поднялся. – Будь осторожен! – выдохнула она. Клодий усмехнулся. – Я всегда осторожен. Со мной едут Скола, Помпоний и вольноотпущенник Гай. А также тридцать вооруженных рабов. Лошадей вывели из конюшен. На улице отъезжающих окружила толпа зевак. Впрочем, для столь бурных времен в подобном зрелище не было ничего необычного. Знать никуда не ездила без охраны, причем гораздо большей, чем три десятка людей. Но это была внезапная, незапла-нированная поездка, и Клодий надеялся вернуться раньше, чем об его отсутствии станет извест-но. К тому же рабы-охранники умели обращаться с оружием, хотя в этот раз им не выдали кирас и шлемов. |
