|
А потому Помпей выбрал для себя самое невзрачное кресло и сел только после того, как наполнил две чаши хиосским вином. Таким замечательным, что Гортензий заплакал, когда у него отбирали это вино. К сожалению, сидящий перед ним человек никак не отреагировал на такое радушие, ибо явно не обладал интеллектом, сопоставимым со своей захватывающей дух родовитостью, хотя внешне вполне соответствовал ей. Урожденный патриций Корнелий Сципион, усыновленный могущественной плебейской семьей Цецилия Метелла. Надменный, невозмутимый, высоко-мерный. Некрасивый, как все Корнелии Сципионы. Его приемный отец Метелл Пий, великий понтифик, не имел сыновей, и у Метелла Сципиона тоже не было сына. У него была дочь, кото-рую он три года назад выдал замуж за Публия, сына Красса. Цецилия Метелла, предпочитавшая, впрочем, зваться Корнелией. Помпей хорошо помнил ее, ибо присутствовал вместе с Юлией на свадебной церемонии. «Очень надменная», – сказал он Юлии, а та захихикала и призналась, что Корнелия Метелла всегда напоминала ей верблюда и что ей лучше было бы выйти за Брута, об-ладателя такого же педантичного, претенциозного ума. Помпей никогда толком не знал, как надо держаться с такими людьми. Должен ли он напустить на себя ту же непроницаемость или, наоборот, сдобрить общение щедрой толикой панибратства? Нет уж, раз начал, он будет непринужденно-радушным. – Неплохое вино, а? – спросил он, причмокнув. Метелл Сципион чуть поморщился. – Очень хорошее, – откликнулся он наконец. – Что заставило тебя проделать с утра такой путь? – Публий Клодий, – ответил Метелл Сципион. Помпей кивнул. – Плохо, если слухи правдивы. – Они правдивы. Молодой Курион разговаривал с Клодием и передал содержание разгово-ра отцу. – Я слышал, старый Курион болен, – сказал Помпей. – Рак, – коротко отозвался Метелл. Помпей сочувственно пощелкал языком и умолк. Гость тоже молчал. – Так почему ты пришел ко мне? – Другие не захотели. – Кто эти другие? – Бибул, Катон, Агенобарб. – Это потому, что они не знают, кто Первый Человек в Риме. Аристократический нос чуть задрался. – Я тоже не знаю, Помпей. Помпей поморщился. Хоть бы один из них иногда назвал его Магном! Так приятно слы-шать, как тебя называют Великим те, кто выше по рождению! Цезарь называл его Магном. Но будут ли так называть его Катон, или Бибул, или Агенобарб, или этот твердолобый тупица? Нет! Всегда – только Помпей. – И что же, Метелл? – спросил он, намеренно употребляя плебейское имя. – У меня есть идея. – Идея – это прекрасно, Метелл. Метелл Сципион бросил на него подозрительный взгляд, но Помпей, потягивая вино, спо-койно сидел в своем кресле. – Мы оба – очень богатые люди, Помпей. Мы можем откупиться от Клодия. Помпей кивнул. – Да, я тоже думал об этом, – сказал он и печально вздохнул. – К сожалению, Клодий не нуждается в деньгах. Его жена баснословно богата и станет вдвое богаче, когда умрет ее мать. А он лично обобрал всю Галатию и теперь строит дорогущую виллу. Причем быстро, я это знаю, ибо порой наезжаю в собственное поместье на склоне Альбанской горы. Строится на стофуто-вых колоннах с фасада, выступает над краем стофутового утеса. Великолепный вид на озеро Неми и Латинскую равнину до самого моря. Он получил землю почти даром, потому что все думали, что участок непригоден, и поручил стройку Киру. И вот вилла почти готова. – Помпей энергично покачал головой. – Нет, Сципион, это не сработает. – Тогда что же нам делать? – Приносить жертвы и воздавать почести всем богам, каких можем вспомнить, – усмех-нулся Помпей. – Кстати, я послал полмиллиона весталкам. |
