— А если я пообещаю, что потом ее верну?

— Нет, настолько я тебе не доверяю. Ты, детка, очень любишь командовать.

— Ты поэтому повел меня в пиццерию?

— Возможно. А может, потому, что здесь поблизости их четыре. В эту я хожу почти каждый вечер.

— Французы назвали бы ее твоим cantine, твоим буфетом.

Билли выглядела очаровательно растрепанной, хотя и пыталась при помощи расчески Сэма привести себя в порядок. Она почистила зубы его щеткой и помылась в его крохотной ванне. Потом надела его старый, с треугольным вырезом желтый пуловер, который сползал у нее с плеч, и подпоясалась найденным у Сэма в шкафу синим галстуком. Однако ничто не могло скрыть следов недавнего наслаждения — щеки ее горели, губы припухли, а темные глаза сияли от удовольствия.

— Я не знал, что в конце концов ты будешь давать мне уроки французского.

— И не рассчитывай, у меня другие планы на твой счет.

— Может, поделишься?

— Не здесь, Сэм, не на людях.

— Никто не слышит. Да и вообще они французы.

— Хочешь снова возбудиться? — Голос Билли звучал тихо, но твердо.

— Ты неправильно ставишь вопрос. Мне необходимо съесть две-три пиццы… а вот после ужина… Да я только этого и хочу.

— Хорошо, после ужина — если ты чувствуешь, что потянешь.

— Это правда, что ты в отпуске или тебя выслала полиция нравов?

— Не скажу, — засмеялась она. — Должны же у меня быть свои маленькие тайны.

— Детка, давай сначала отправимся к тебе и заберем все, что понадобится, чтобы провести здесь еще одну ночь, а потом еще и еще…

— Ой… нет… не надо. Это… знаешь… это займет слишком много времени. За углом есть аптека. Мне нужны только зубная щетка и расческа. Я очень непритязательна.

— Моя одежда тебе идет больше, чем твоя.

— Я не всегда так одеваюсь. В джинсах и кроссовках на занятия не пойдешь.

— Тогда давай завтра заедем в твою гостиницу забрать твои вещи.

— Сэм, подожди минуту! Я не собираюсь к тебе переезжать.

— Почему?

— Ну… это не самая удачная идея. Прежде всего не стоит принимать скоропалительных решений, а кроме того, я хочу быть независимой. Такая уж я уродилась.

— Ты хочешь сказать, что я тебя тороплю.

— Вроде того. Это просто неразумно.

— Ты довольно неразумная женщина, детка.

— Да, это верно, и всегда такою была. Это один из моих роковых недостатков… а если я к тебе перееду, ты узнаешь и об остальных.

— Ну ладно, мечтаю в один прекрасный день узнать обо всех. Но приглашение остается в силе. Мой дом — твой дом, моя одежда — твоя, и моя постель тоже.

— Сэм, как какая-то женщина могла тебя отпустить? Почему ты развелся?

— Мы поженились слишком молодыми, сразу после колледжа. У меня не хватило ума понять, что скульптура денег не приносит, если только не попадешь в струю… а к тому времени, когда у меня наконец появился агент и работы стали продаваться, она уже потеряла терпение. Я ее ни в чем не виню. А ты, Ханни, милая — нет, никак не привыкну к этому имени, — детка моя, ты почему избавилась от мужа?

— Я выяснила, что он просто дерьмо. Первостатейное дерьмо, прошу заметить. Наверное, нельзя упрекать человека за его характер, надо винить себя за выбор. Но не будем о нем, потому что, если бы мы все еще были женаты, я бы здесь не оказалась. А мысль о том, что я могла бы оказаться в этот день в другом месте, она… невозможна… совершенно исключается! Ой, Сэм, а если бы я не купила этот флакон? — спросила Билли, вдруг ужаснувшись, как много зависело от этой случайной покупки.