|
Если вы и не принимаете ересь, то во всяком случае и не боретесь с ней, и таким образом вас ни в чем не может упрекнуть ни духовная, ни светская власть. А все мы попадаем в ловушку. Мы беззащитны перед вами, как перед ребенком, который в игре поджигает дом. Его проклинают и в то же время на него не имеют права сердиться: он не знал, что делал. “Он потерял голову!" - сказала она себе, после напрасных попыток приостановить этот монолог. Налетел еще один вихрь безумия! А он продолжал ровным тоном. - Казалось бы, такая прекрасная, такая живая, вы созданы для того, чтобы дарить счастье, чтобы создать рай земной, и вот мы оказываемся полностью разбитыми, на бесплодном берегу, потеряв дорогу надежды. И слишком поздно мы понимаем, что они, то есть вы и он, соединив очарование ума с прелестью внешности, и следуя пути, противоположному нашему, вы разбиваете принципы, которые управляют нашим обществом и которые подсказываются чувством долга. - Да замолчите же вы, наконец! - гневно прервала она его. Пока он говорил о ней, она не очень волновалась. Уже не в первый раз отвергнутый влюбленный сердился на нее и обвинял во всех смертных грехах. Но он нападал уже на Жоффрея, и этого она допустить не могла. Он не обратил внимание на ее вмешательство и продолжал с горячностью, которая питалась гневом, которое он долгое время разжигал в себе. - Ваш образ жизни - это насмешка над нашими святыми жертвами! Вы высмеиваете наше самоотречение. - Молчите! Какая муха вас укусила, месье? Если вы спустились вниз по реке лишь для того, чтобы беспокоить меня подобной чепухой, то лучше бы вы поберегли силы для чего-нибудь другого. Ни мой супруг, ни я, мы не заслуживаем подобных отзывов. Вы несправедливы, господин де Ломенье, столь несправедливо нас обижая, и я не простила бы подобные слова и подобные мысли человеку, которого я считала дорогим и верным другом, если бы не подозревала, что произошло что-то, что вас потрясло и вывело из себя. И внезапным нежным движением она коснулась двумя пальчиками его щеки. - Расскажите, Клод, что с вами происходит, - прошептала она. - Что случилось? Он задрожал. - Случилось... Случилось то, что он умер! Он выдохнул эти слова, хрипло, словно у него шла горлом кровь. - Он мертв, - повторил он с отчаянием. Его замучили ирокезы... Они пытали его! Они съели его! Они съели его сердце! О Себастьян, друг мой!.. Они съели твое сердце, а я предал тебя! И внезапно он разразился ужасными рыданиями, которые свойственны мужчинам только в моменты крайнего отчаяния и случаются очень редко. Анжелика предчувствовала этот взрыв. События приняли тот оборот, о котором она уже догадывалась. Новость о смерти Святого Отца д'Оржеваль, убитого годом раньше на берегах Гудзона, дошла из Парижа в Новую Францию официально только сейчас. Вся колония была шокирована, и Ломенье не являлся исключением. Она подошла и с сочувствием обняла его. А он повернулся к ней и разрыдался на ее плече. Анжелика прижала его к себе, ожидая пока граф успокоится. Она почувствовала, что он приходит в себя. Она поняла, что ему очень не хватало сочувствия и дружбы в тот момент, когда это стало известно. Сейчас ему стало легче. Чуть позже он поднял голову, его взгляд был стыдливым. - Простите меня. - Ничего. |
