– Нет, ничего я не скрываю, – после паузы отвечаю я.

– Ты ужасно врешь. – Иден вырывается из моих рук и хмурится. – Что-то происходит. Я слышал по голосу Президента. Потом на днях ты говорил, что могут прийти солдаты Республики и ты опасаешься этого… С какой стати они вдруг стали бы к нам приходить? Я думал, теперь у нас с ними все в порядке.

Я вздыхаю и наклоняю голову. Иден чуть смягчается, но его подбородок по-прежнему упрямо выпячен.

– Так что ты от меня скрываешь? – повторяет он.

Ему уже одиннадцать лет. Он заслуживает правды.

– Республика хочет снова взять тебя на опыты, – отвечаю я тихо, чтобы меня слышал только он. – В Колониях распространяется вирус. И Республика считает, что твой организм выработал к нему сопротивляемость. Они хотят отправить тебя в лабораторию.

Иден молча смотрит в моем направлении, и секунда кажется вечностью. Еще один глухой удар сотрясает землю над нами. Выдержит ли Щит, спрашиваю я себя. Мгновения тащатся с черепашьей скоростью. Я беру брата за руку.

– Я тебя им не отдам, – успокаиваю я его. – Слышишь? Все будет хорошо. Анден, Президент, знает, что не может забрать тебя без риска спровоцировать революцию. Он не может забрать тебя без моего разрешения.

– И все эти люди в Колониях умрут? – вполголоса спрашивает Иден. – Те, кого поразил вирус?

Я отвечаю не сразу. Я особо не интересовался, как протекает чума, и тогда прервал разговор с Анденом, как только речь зашла о моем брате.

– Понятия не имею, – признаю я.

– А потом вирус перекинется на Республику. – Иден опускает голову и сплетает пальцы. – Может, они прямо сейчас распространяют его. Захватив столицу, они ведь заразят ее?

– Понятия не имею, – повторяю я.

Иден ищет взглядом мое лицо. Его слепые глаза наливаются скорбью.

– Знаешь, ты не должен все решать за меня.

– Я и не думал, что все за тебя решаю. Не хочешь ехать в Лос-Анджелес? Там безопаснее, и я же сказал – я скоро приеду к тебе. Обещаю.

– Нет, я о другом. Почему ты решил утаить это от меня?

Вот причина его расстройства.

– Ты шутишь?

– Почему? – не отстает Иден.

– Ты бы согласился?

Я наклоняюсь, оглядываюсь на солдат и толпу гражданских, потом тихо говорю:

– Да, я заявил о поддержке Андена, но я вовсе не забыл, как Республика обошлась с нашей семьей. С тобой. Я видел, как ты заболел, тогда чумные патрули пришли к нашим дверям и вывезли тебя на каталке, помню твои радужки, почерневшие от крови…

Я замолкаю, закрываю глаза, чтобы прогнать ту сцену. Она миллион раз проходила перед моим мысленным взором, нет нужды возвращаться к ней. В затылке вспыхивает боль.

– А ты не подумал, что я знаю? – возражает Иден тихо, вызывающе. – Ты ведь мой брат, а не наша мама.

Я смотрю на него, прищурившись.

– Теперь я твоя мама.

– Нет. Мама умерла. – Иден делает глубокий вдох. – Я помню, как обошлась с нами Республика. Конечно помню. Но Колонии идут на нас войной. Я хочу быть полезным.

Не могу поверить, что слышу эти слова от Идена. Он не отдает себе отчета в коварстве Республики… неужели он забыл про их эксперименты? Я беру его за тоненькое запястье:

– Ты можешь погибнуть. Понимаешь? И вполне вероятно, в твоей крови ничего не найдут.

Иден снова отстраняется от меня:

– Решать должен я, а не ты.

Он повторяет слова Джун.

– Отлично, – сдаюсь я.