Но репрессировать широкие массы честно работавшего и преданного ему партийно-хозяйственного актива у Сталина не было необходимости. Тем более обезглавливать армию, уничтожая ее лучшие кадры в то время, когда страна готовилась к обороне от набирающего силу и все более наглеющего фашизма. Ходили упорные слухи, что массовые аресты военачальников во главе с героем Гражданской маршалом Тухачевским — это ловкая провокация германской разведки, подсунувшей НКВД клеветническую фальшивку, которую карьеристы подхватили и раздули.

Тем не менее по всей стране прокатилась волна массовых арестов «врагов народа». Причем вместе с ними репрессировали также членов их семей. Один за другим шли громкие судебные процессы. Сначала — над «троцкистско-зиновьевской бандой», потом — над «военной оппозицией». Могли схватить любого, знакомого с арестованными, по доносу завистников и недоброжелателей. Люди жили в постоянном страхе. В любой день могли прийти.

Однако была надежда, что семью Сергея Ильича Наумова эта беда обойдет стороной. И для нее имелось веское основание: Инна выходила замуж не за кого-нибудь, а за крупного начальника, работающего в самом НКВД.

* * *

Николай Петрович Горбак носил два ромба в петлице, а это соответствовало званию «комдива» и указывало на его высокое служебное положение.

— Боюсь, как бы ты теперь не зазналась, Инночка, — полушутя сказала Анна Михеевна сестре, когда та в очередной раз заскочила к ней посоветоваться накануне свадьбы. — Ты ведь у нас становишься генеральшей, и теперь небось нос задерешь!

— Да ты что, Аня, какая там генеральша! — хмыкнула счастливая невеста. — И какой из Коли генерал?

— Самый настоящий! Командир дивизии — это в армии генерал. Высокий чин, — усмехнулась сестра. — Так что тебе есть чем гордиться.

— Твой тоже занимает высокую должность. Слава Богу, у нас нет этого — чинопочитания, — небрежно махнула рукой Инна. — Между прочим, я, не в пример тебе, комсомолка и своего Коленьку люблю не за должность, а за то, что он, — она запнулась, подбирая слово, — очень милый!

— Выходит, у тебя с Николаем еще больше любовь, чем была с Леней? — не удержалась Анна Михеевна.

Видно, стрела попала в цель, потому что радостное выражение с лица Инны сразу исчезло. Леня, талантливый пианист, был другом юности сестры и, как догадывалась Анна Михеевна, ее первым мужчиной. Они уже собирались пожениться, когда неожиданно его послали на какой-то конкурс за границу и он оттуда не вернулся. Лишь спустя полгода от него с оказией пришло письмо с объяснениями, в котором он клялся Инне в вечной любви, обещая со временем и ее «вызволить из советской неволи».

К таким людям, которых называли «невозвращенцами», все относились как к предателям родины, и за связь с ними преследовали. Инна бурно переживала потерю любимого, была даже на грани самоубийства. Однако, сумев справиться со своим горем, не простила Лене того, что променял свою невесту на прелести зарубежного рая. Он еще долго пытался вести с ней переписку, но она рвала его письма не читая, и они перестали приходить.

— Леня всегда останется в моем сердце потому, что он — моя первая любовь, — честно призналась Инна старшей сестре.