Я наклонился вперед, надеясь, что остальные пассажиры не заметили, как Будда проглотил свою конфету вместе с оберткой. Возможно, те двое, что сидели через проход от нас и заметили, но это были британцы — даже если им показалось, что Будда выглядит как-то странно, они не подали виду и вообще перестали смотреть в его сторону. Все как положено.

Спустя некоторое время появился стюард, сказал: «Пожалуйста, не курить», и самолет, нырнув вниз, понесся прямо на гряду особенно острых заснеженных пиков. Никакой посадочной полосы я не видел, да и сама идея, что здесь может быть аэродром, казалась просто абсурдной. Я снова сделал глубокий вздох. Сказать по правде, для меня летать — хуже нет.

Некоторые из вас, возможно, знают аэродром Лукла в предгорьях Эвереста. Он расположен на одной стороне ущелья Дудх-Коси, где травяная поляна длиной всего двести ярдов поднимается под углом градусов в пятнадцать и упирается прямо в отвесную скалу. Когда самолет приземляется на этом аэродроме, вам видно только эту стену, отчего кажется, что вы вот-вот в нее врежетесь. Однако в последний момент пилот задирает нос машины вверх и сажает ее на поляну. Самолет, разумеется, нещадно трясет на буграх и кочках, но из-за большого наклона полосы он очень скоро останавливается. Короче, удовольствие не для слабонервных: люди, которым довелось такое пережить, случалось, вдруг обретали веру или, во всяком случае, переставали летать.

Однако самое ужасное заключается в том, что у непальской авиакомпания есть еще по крайней мере дюжина аэродромов, которые гораздо хуже, чем в Лукла, и, к несчастью, аэродром Дж. стоит в этом списке чуть ли не первым. Прежде всего, он начал свою жизнь вовсе не как аэродром: поначалу это было просто ячменное поле — одна терраса среди многих подобных ей на склоне горы над деревней. Ее слегка расширили, поставили в конце шток с полосатым ветровым конусом, и все. Ну, разумеется, убрали ячмень. Проще не бывает. Кроме того, посадочная полоса размещалась в довольно глубокой долине — около пяти тысяч футов. Вертикальная стена в миле от аэродрома с одной стороны и пропасть с другой, тоже в миле от полосы. Ни одному нормальному человеку не пришло бы в голову ставить аэродром в таком месте — эта убежденность крепла во мне все десять тысяч футов, пока мы падали в долину. Потом самолет выровнялся и полетел вдоль крутого склона так близко, что, будь у меня желание, я бы легко определил, сколько там соберут ячменя с гектара. Мне подумалось, что надо бы успокоить Будду, но он в это время выковыривал из пепельницы мой фантик от конфеты и не хотел отрываться от дела. Видимо, в жизни снежного человека тоже есть своя преимущества… Потом я заметил посадочную полосу, прямо у меня на глазах она росла — до размеров деревянной линейки, — а потом мы приземлялись. С пилотом нам повезло: самолет подбросило всего два раза, и, когда он наконец остановился, до стены оставалось еще несколько ярдов.

XVI

Наша короткая встреча с йети по имени Будда подходила к концу. Самое главное было сделано — мы освободили его из рук людей, которые, без сомнения, имели шанс стать вечными лекторами для чокнутых любителей экзотики.

Должен заметить, Будда — отличный парень, едва ли я еще когда встречал такого. А уж хладнокровия ему точно не занимать. Что называется, непоколебимое спокойствие.