Короче, у меня появился шанс. Посреди ночи я выбрался из палатки и направился к мосту. Обычная деревенская работа: две груды больших камней на каждом берегу удерживали три распиленные вдоль бревна, перекинутые через реку. Вода уже подмывала основания опор. Я немного поработал длинным шестом, вклинив его между бревнами, и опора на нашем берегу рухнула.

Странное возникает ощущение, когда разрушаешь мост — одно из наиболее ценных творений человека в Гималаях! — но я старался от души. Быстро освободил концы бревен и пустил первое по течению. Два других тоже не заставили долго себя ждать. Я же пробрался в свою палатку и лег.

Вот и все. Наутро, когда обнаружилось, что моста нет, я с сожалением покачал головой и добавил, что ниже по течению потоп будет еще хуже. Потом спросил, хватит ли у нас продовольствия, чтобы пересидеть тут сезон дождей. Разумеется, таких больших запасов не было, и спустя час — все это время с неба лило как из ведра — Армаат, Валери и ботаники решили, что сезон дождей и впрямь уже начался. Визгливые протесты Фила никого не убедили, так что мы свернули лагерь и на следующее утро двинулись в обратный путь. Стоял легкий туман, а к полудню он и вовсе уступил место ослепительному солнечному свету, лучи которого отражались в миллионах капель влаги. Но к тому времени мы прошли уже значительную часть пути, и назад ходу не было.

Такие дела, Фредс. Ты еще не выбросил это письмо? Да, я солгал им, скрыл информацию и в конце концов отпугнул экспедицию своих коллег, которые меня же и наняли, от исследований. Но ты ведь понимаешь, что я просто обязан был это сделать. Там, в горах, живут разумные мирные существа. Цивилизация их наверняка уничтожит. А этот йети, что прятался вместе со мной… Каким-то образом он почувствовал, что я на их стороне. Вот за это доверие я бы, наверное, и жизнь отдал, честное слово. Предать их — просто немыслимо.

На обратном пути Фил продолжал настаивать, что видел снежного человека, а я всячески его осмеивал до тех пор, пока Сара не начала бросать в мою сторону странные взгляды. К концу перехода, когда мы почти вышли к Дж., они, к моему сожалению, снова сблизились. Может быть, ей стало жалко Фила, а может, она догадывалась, что я их обманул. Не исключено, что так оно и было: Сара знала меня достаточно хорошо. Но так или иначе, это действовало на меня угнетающе, и я ничего не мог поделать. Я должен был скрывать то, что мне известно, и лгать, хотя это рушило нашу давнюю дружбу и мучило меня самого. Как только мы вернулись в Дж., я сказал всем «До свидания», нисколько не сомневаясь, что присущие зоологической науке трудности с финансированием удержат их вдали от Гималаев очень надолго — и слава богу. Что же касается Сары — черт!.. — с ней я распрощался насовсем, и возможно, в моих словах чувствовался какой-то упрек. Короче, они полетели, а я отправился в Катманду своим ходом — чтобы не быть рядом с ней и чтобы привести свои мысли в порядок.

Ночи в этом переходе казались такими длинными, что я в конце концов решил описать происшедшее со мной, чтобы как-то себя занять. Надеялся, это поможет справиться с переживаниями, но, сказать по правде, я никогда не чувствовал себя более одиноким. Хотя, признаюсь, я испытывал немалое удовольствие, представляя, как ты сходишь с ума, читая мое письмо. Я просто вижу, как ты скачешь по комнате и по своей привычке орешь во весь голос: «НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!» Надеюсь, у меня будет возможность рассказать тебе об этом происшествии более подробно, когда мы встретимся осенью в Катманду. До встречи.

Твой друг — Натан.

III

Чтоб я сдох! Я дочитал письмо, но, кроме долгого «Да-а-а-а…», на ум ничего не приходило.