– Больно, Геннадий Сергеевич? – Я сочувственно протянула ему салфетку. Потом забрала с тарелки жёсткое колючее чудовище, по недоразумению названное креветкой и больше похожее на небольшого омара. Ловко разделала её пальцами и протянула сочное мясо прямо к губам прокурора. Тот слегка замешкался.

– Кушайте, Геннадий Сергеевич, – ласково улыбнулась я, – на востоке так принято. Знак большого уважения. Правда ведь? – я повернулась к официантке.

Стоящая поодаль тайка в чём-то пёстро-национальном заулыбалась и быстро-быстро закивала. Впрочем, учитывая стоимость нашего заказа, она бы улыбалась, даже если бы мы сейчас голыми на столе танцевали. Геннадий Сергеевич не скромничал.

Трудно представить, что у этого мелкого, я бы даже сказала, плюгавого человечка с ранней залысиной, в ужасном галстуке, подаренном, судя по всему, дамами-прокуроршами на двадцать третье февраля, и в пиджаке с засаленными локтями, есть квартира в Майами и особняк в Испании. Прокурор Геннадий Плигин был патологически скуп и больше всего на свете обожал халяву.

В свои тридцать восемь он так и не женился – я вообще ни разу не видела его с женщинами. С мужчинами, впрочем, тоже. Думаю, он избегал любых отношений, требующих расходов – не имел личного автомобиля, везде передвигаясь на служебном, даже на рыбалку – единственное хобби, которое он позволял себе.

Больше халявы он любил разве что лесть. Даже не так: восхищение, преклонение, раболепие. Мне кажется, он и в восточные рестораны любил ходить, потому что здесь официанты перед ним кланялись, а вовсе не из-за кухни. В такие минуты он, видимо, представлял себя этаким китайским мандарином, перед которым подданные должны ползать на брюхе и целовать подошвы его тапочек.

Ко мне он питал заметную слабость, но вряд ли как к женщине. Искренне и преданно такие люди любят только себя. Просто я старательно поглаживала его эго, чтобы оно росло и крепло, вот он и ценил моё общество настолько, что согласился встретиться сразу после звонка.

– Супчику ещё, Геннадий Сергеевич, тут он диво как хорош. – Кормить прокурора с ложечки я воздержалась и просто пододвинула блюдо поближе.

Стол между нами был заставлен невероятным количеством мисочек, тарелочек, плошечек и совсем крохотных ёмкостей. Что из этого заказали мы, а что принесли в качестве закуски, бонуса, приправы или аперитива, распознать было уже невозможно.

Тайский ресторан был похож на тысячи подобных ему во всех уголках земного шара. Свечи, фарфоровые слоны, улыбающиеся золочёные Будды и декоративные водопады. Тёмно-лиловый потолок переливался крохотными лампочками, словно ночное небо, а пёстрые тропические рыбки в высоких колоннах-аквариумах блестели, как россыпь самоцветов. Уютно и беззаботно, как будто в мире действительно остались места, где можно есть то, что принесло море, или выросло на деревьях, спать на пляже под огромной южной луной под шелест волн и оставаться при этом счастливым.

– Давайте за встречу, любезная Маргарита Дмитриевна, – прокурор разлил по стаканам десятилетний «Чивас», глубоко наплевав на все вкусовые сочетания и гурманские традиции.

– Чин-чин! – Я чуть смочила губы. Терпеть не могу садиться за руль пьяной. И плевать на гайцев, посмотрела бы я на идиота, который решит меня остановить. Обыкновенный инстинкт самосохранения. Не хочу, чтобы меня вырезали из металла и хоронили с закрытой крышкой. Я уже костюм для собственных похорон продумала и не допущу такого фиаско.

Можно подумать, что, описывая Геннадия Сергеевича Плигина, я возвожу поклёп на всю российскую прокуратуру. Так вот, и в мыслях не было. Я уверена, что есть прокуроры честные, неподкупные, радеющие об интересах государства. Просто мне они были абсолютно неинтересны. По причине своей полной бесполезности.