– Филипп говорил мне о каком-то русском, – произнес после некоторого молчания Франсуа. – Но это было давно.

– Видимо, это я, – произнес Холст. – Вряд ли он мог знать какого-то другого русского.

– Вам нужны швейцарские? – спросил Франсуа.

– Нам нужны подлинные, – сказал Холст. – Если это возможно.

– Подлинные! – задумался Франсуа. – Хорошо. Но это будет не так быстро. К тому же дорого.

– Сколько?

– Двадцать тысяч с человека. Ждать месяц.

– Мы согласны, – сказал Холст. – С условием, что на это время вы пристроите нас в какое-нибудь спокойное место.

– Договорились. Задаток двадцать тысяч.

Холст взглянул на меня. Я достал из кармана пачку денег и, отсчитав двадцать тысяч евро, протянул Франсуа.

Тот, принимая деньги, кинул взгляд на пачку и одобрительно произнес:

– Вижу, вы не стеснены в средствах.

Мы сидели на пустующей вилле, хозяева которой недавно подались в более теплые места, и смотрели на озеро.

– Что будешь делать, когда получишь документ? – спросил Холст.

– Вернусь в Россию, – ответил я. – Пойду в паспортный стол по месту прописки, напишу заявление и через месяц получу родной российский паспорт.

– Как это? – удивленно посмотрел на меня Холст. – Ты же преступник.

– В России нет! Я сидел под чужим именем. А Отто Гюйз добропорядочный гражданин своей страны.

Холст удивленно покачал головой.

– Выходит, тебе только до России добраться – и ты легальный человек.

– Да. А ты что собираешься делать?

Холст пожал плечами:

– Попробую выяснить, как погибла моя семья. Мне надо знать, кто их убил, действительно я или кто-то другой. Иначе окончательно тронусь. Хотелось бы найти сестру, но после всего происшедшего она вряд ли захочет меня видеть.

– Может, поедешь в Россию? Сделаем тебе паспорт не хуже швейцарского. Пропишем, – предложил я.

Холст молчал и задумчиво смотрел вниз на озеро, по которому бодро шел прогулочный трамвай.

– Сейчас тебе лучше держаться подальше от Франции, – продолжал я. – В России наймем хорошего детектива и, если надо, переводчика. Пусть выяснит все обстоятельства убийства твоей семьи. А уж потом будем решать, что делать.

– Будем? – Холст оторвал взгляд от озера и посмотрел на меня. – Ты хочешь сказать…

– У тебя на данный момент есть кто-нибудь еще, кроме меня? – перебил его я.

Холст молчал.

– В том-то и дело. У меня тоже никого. Зачем разбегаться? Ты даже не сможешь сам грамотно вложить свой миллион.

– Полмиллиона, – неожиданно поправил меня Холст. – Полмиллиона тебе, полмиллиона мне. Это будет справедливо.

– Нет! – возразил я. – Какая к черту справедливость! У меня есть образование, профессия. К тому же, едва оказавшись в России, я сразу перестану быть преступником. А у тебя ничего.