– Чего ты хочешь в этой жизни, Отто? – неожиданно спросил Виктор.

Я пожал плечами:

– Раньше хотел. Помнишь, хотел найти девушку на «Мазде-Кабуре»? Не получилось. А теперь не знаю.

– Ты до сих пор ее не забыл?

– И наверное, не забуду.

– Похоже, ты из тех людей, которым необходима цель. Большинство людей прозябает, им элементарно не хватает на простую жизнь. Они мечтают заработать. И это понятно. Меньшинство обеспеченно. Большинство из этого меньшинства, по сути, всю жизнь занимается только тем, что обкладывает свою задницу подушками, чтобы было еще мягче, еще удобней, еще теплее, еще безопасней. И лишь ничтожное количество людей пытается выйти за пределы возможного. Они борются с этим миром – кто кого разорвет. Иногда они побеждают, но не часто. Ты учти это.

– Саня говорил, миром правят психи.

– Но из тысячи психов выживает только один.

– Наверное, – согласился я и добавил безо всякого перехода: – Холсту нужен паспорт и грамотный частный детектив. Надежный человек. Чтобы мог держать язык за зубами. Надо, чтобы он съездил во Францию и поднял дело об убийстве семьи Холстовых. Есть подозрение, что парень здесь ни при чем.

– Срочно? – спросил Виктор.

– Желательно.

– Позвони через пару дней.

Детектив отправился во Францию через неделю. Паспорт для Холста обещали сделать через месяц. Как переселенцу из Латвии.

– Долго, но зато настоящий, – сказал Виктор.

Вскоре мы с Холстом сняли двухкомнатную квартиру. Первую неделю он много гулял, причем не ходил по музеям, выставкам или другим расхожим местам. У него были свои тропы. Он рассказывал о каких-то переулках и скверах, местах, о которых я и понятия не имел. Этот парень замечал то, мимо чего я проходил равнодушно. Холст понемногу оживал. Наверное, он становился тем, кем когда-то был. Однажды я невольно назвал его Андреем, потому что личина Холста уже таяла, и под ней проступали другие черты. Потом погода испортилась, и он сидел дома вместе со мной, пережидая дожди. В квартире повисла скука.

Стояли сумерки, когда я вернулся из магазина. Холст стоял в полутемной комнате и смотрел в окно.

– Что там такого интересного? – спросил я.

– Пытаюсь уловить момент перехода, – ответил он. – Отец говорил, что на самой грани между летом и осенью, между сумерками и темнотой связь времени слабеет. Оно как бы истончается. В такие моменты происходят странные вещи, – Холст оторвался от окна. – Слушай, что сейчас делают остальные?

– Какие остальные? – не понял я.

– Жители Москвы.

– Деньги! – коротко ответил я.

– А когда они перестают их делать?

– Тогда пьют, – я внимательно посмотрел на Холста. – У них партнеры по бизнесу, жены, любовницы, дети, друзья, родственники. Отношения, обязательства и прочее. Это заполняет их жизнь. У нас с тобой ничего такого нет. Вот и сидим.

Пару дней я размышлял, с чего начать. Был бы на моем месте Железо, от офиса корпорации уже не осталось бы камня на камне, а уж потом бы стали разбираться, кто, кому и по какому счету должен заплатить.