– Серьезно? – в изумлении воскликнул Энсель. Его напарники переглянулись. Не сказав ни слова, они зашаркали по полу коровника, а Иссерли пошла за ними следом.

Возле лифта возник еще один неловкий момент. Было совершенно очевидно, что, если в кабину лифта войдут мужчины вместе с тележкой, для Иссерли не останется места.

– Гм… знаешь, смотреть-то особенно не на что, – глуповато улыбнулся Энсель, забираясь вслед за напарниками в стальной цилиндр.

Иссерли сняла очки, повесила их на порванный вырез своей майки и, прежде чем двери лифта успели закрыться, одарила Энселя ледяным взглядом.

– Без меня не начинайте, – предупредила она.

Иссерли, стоя в одиночестве в тускло освещенном лифте, опускалась все дальше и дальше под землю. Она уже миновала уровни столовой, комнаты отдыха, жилой уровень.

Скользя по хорошо смазанным, бесшумным направляющим, лифт доставил ее на промежуточный уровень – четвертый по отношению к поверхности земли. Ниже этого уровня был только тот, на котором располагались стойла водселей.

Она ожидала, что впадет в обычное паническое состояние, забравшись так глубоко под землю. Но когда лифт остановился и двери раздвинулись, Иссерли, к своему глубокому удивлению, не испытала ни малейших признаков тошноты. Теперь она знала, что все будет в полном порядке и она получит то, за чем пришла.

Цех Переработки был самой большой комнатой в цепочке помещений этого уровня. Высокий потолок создавал ощущение объема, а яркий свет не оставлял темным ни одного угла. Цех переработки напоминал автомобильный салон, из которого удалили все автомобили и поспешно переоборудовали для каких-то иных целей. Из зарешеченных отверстий в побеленных стенах в помещение лился непрерывный поток свежего воздуха, в котором можно было даже различить запах моря.

С трех сторон у стен зала располагались длинные металлические разделочные столы, пустовавшие в настоящий момент. Энсель и другие мужчины под руководством главного технолога Унсера собрались в центре зала, вокруг металлической штуковины, известной под названием «Колыбель».

Это изделие, сооруженное из различных частей сельскохозяйственных машин, было в своем роде шедевром. В основе Колыбели лежал механизм землечерпалки, приваренный к поилке для скота, которая была сделана из нержавеющей стали. На вершине ее, на высоте человеческой груди, располагался двухметровый сегмент пересыпного лотка, искусно обработанный жестянщиком так, что его острые края были аккуратно подогнуты. Сверкающий и элегантный, словно гигантский соусник, лоток мог изменять угол наклона, вращаясь на невидимой оси; в крайней позиции он принимал абсолютно горизонтальное положение.

За работу Колыбели отвечал Энсель. Его прямо-таки распирало от сознания того, что он лично ассистирует главному технологу Унсеру. Напарники Енселя выполняли менее почетную задачу: они раздевали неподвижно лежащего водселя.

Унсер, главный технолог, или «мясник», как он требовал именовать себя, мыл руки. Это был маленький жилистый человечек, который, если поставить его на задние лапы, оказался бы немногим выше Иссерли. Свои массивные узловатые запястья он сейчас держал на весу, присев на корточки возле металлической лохани.

Приподняв свою комично маленькую, поросшую грубой щетиной головку, он обнюхал воздух, почуяв чей-то непривычный запах. Это был, разумеется, запах Иссерли, а вовсе не водселя.

– Агм, – сказал он. Этот звук ничего не означал ни на водсельском, ни на человеческом языке. Унсер попросту прочищал горло.

Иссерли вышла из лифта, и двери его закрылись у нее за спиной. Она ожидала, что ее заметят и поздороваются. Но никто этого не сделал – мужчины продолжали заниматься своей работой, словно Иссерли была невидимкой. Энсель подкатил маленький металлический поддон со сверкающими инструментами поближе к Унсеру.