– Мы здесь работаем, – сурово напомнил ей технолог. – Чувствам здесь места нет.

– Да, я знаю, я знаю, – подлизывалась Иссерли. – Но, пожалуйста, продолжайте, как будто меня нет.

Унсер склонился над Колыбелью, заслонив от Иссерли дымящуюся голову водселя.

– И все же, я думаю, будет гораздо лучше, если вы уйдете, – сказал он, подчеркивая каждый слог. Энсель и остальные нервно переглядывались между собой, время от времени посматривая на объект, вызвавший недовольство начальника.

– Послушайте… – прохрипела Иссерли. – К чему весь этот шум? Неужели вы не можете… не можете…

Она посмотрела на свои руки, потому что почувствовала, что на них смотрят все. С ужасом она увидела, что ее пальцы хватают воздух, словно она пытается поцарапать ногтями какого-то невидимого врага.

– Энсель, – сказал осторожно Унсер. – По-моему, Иссерли немного… немного не в себе.

Мужчины медленно начали приближаться по мокрому полу к Иссерли; их размытые отражения в блестящей пленке при этом слегка подрагивали.

– Не приближайтесь ко мне, – предостерегла их Иссерли.

– Прошу тебя, Иссерли, – сказал Энсель, не переставая двигаться в ее сторону. – Ты выглядишь… – Лицо его слегка скривилось. – Мне страшно смотреть на тебя.

– Не приближайтесь ко мне, – повторила Иссерли.

В Цехе Переработки было светло, как в печи, но сейчас Иссерли показалось, что яркость ламп нарастает, увеличиваясь в несколько раз с каждой секундой. Вновь зазвучавшая музыка казалась отвратительной какофонией, которая болезненно отдавалась у нее в позвоночнике. Жгучий пот заливал Иссерли глаза и стекал по ее спине. И в этот самый миг она вдруг вспомнила, что находится глубоко под землей и вдыхает отвратительный воздух, пропущенный через многотонную толщу скал и ароматизированный аэрозолем с искусственным запахом моря. Она очутилась в ловушке, и со всех сторон ее окружают существа, для которых жизнь в подобных условиях является чем-то самим собой разумеющимся.

Внезапно жилистые мужские руки потянулись к Иссерли со всех сторон, хватая ее за запястья, за плечи, за одежду.

– Уберите от меня ваши вонючие лапы! – зашипела Иссерли. Но их хватка пересилила все ее отчаянные попытки сопротивления.

– Не-ет! Не-ет! Не-ет! – визжала она, когда ее оторвали от земли.

А затем она упала, и пространство вокруг начало сжиматься у нее на глазах. Стены оторвались от своих оснований и заскользили по полу, направляясь к центру цеха, словно желая принять участие в потасовке. Потолок, массивная прямоугольная бетонная плита, залитая флюоресцентным светом, также отвалился и стал надвигаться на нее.

Вереща, Иссерли попыталась свернуться в клубок, но множество рук, вцепившихся в нее, удержали тело в распластанном положении. Затем потолок и пол сомкнулись над Иссерли, и темнота поглотила ее.

11

Еще не придя до конца в себя, Иссерли почувствовала сюрреалистическое сочетание двух запахов – запаха сырого мяса и запаха недавно прошедшего дождя. Она открыла глаза. Бесконечное ночное небо, сверкающее миллионами далеких звезд, висело над ней.

Она лежала на спине в открытом автомобиле, стоящем в гараже без крыши.

Это была, разумеется, не ее «тойота», да и вообще совсем не автомобиль, – постепенно сообразила Иссерли. Она лежала под открытым погрузочным люком транспортного корабля, а прямо над ней располагалось зияющее отверстие в крыше коровника.

– Я убедил их, что свежий воздух пойдет вам на пользу, – прозвучал где-то совсем рядом голос Амлиса Весса.