Первым, кто попался ей на глаза, неожиданно оказался сам Амлис Весс, стоявший у лифта. Она не ждала, что обнаружит его так близко, – могло показаться, что он специально вышел ей навстречу. Весс был абсолютно спокоен. Впрочем, ощущение абсолютного спокойствия относилось не только к нему: само время словно безропотно замерло, как и Иссерли, застывшая с открытым ртом, из которого уже готовы были вылететь проклятия в адрес Амлиса. Она никак не могла собраться с силами, чтобы закрыть рот, потому что Амлис Весс был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела.

Он показался ей ужасно знакомым (как это часто бывает, когда впервые видишь собственными глазами какую-нибудь известную личность), но при этом одновременно совершенно незнакомым – настолько расходились с реальностью полузабытые фотографии, попадавшиеся когда-то на глаза Иссерли в СМИ.

Как и все представители расы, к которой принадлежала Иссерли (не считая самой Иссерли и Эссуиса, разумеется), он стоял обнаженный на четырех конечностях, и каждая из них обладала одинаковой гибкостью и подвижностью. К тому же у него имелся цепкий хватательный хвост, на который он мог опираться, если ему требовались передние лапы, как на одну из опор штатива. Грудь плавно переходила в длинную шею, которую венчала гордо посаженная голова, кончавшаяся двумя остроконечными ушами и вытянутой лисьей мордой. Его большие глаза, глядящие прямо вперед, имели идеальную круглую форму, лицо же, как и все остальное тело, покрывал густой мягкий мех.

Во всех отношениях он являлся абсолютно нормальным человеческим существом, таким же, как и стоящий рядом с ним рабочий.

И все же он был совсем иным.

Во-первых, он был необычно, почти патологически высок. Его голова находилась на уровне груди Иссерли, так что если бы его привели при помощи хирургии в вертикальное положение (как это сделали с Иссерли), он бы оказался выше нее на несколько голов – в буквальном смысле слова. Богатство и принадлежность к привилегированному классу уберегли его от задержки роста, типичной для мужчин с Территорий, вроде того, что присматривал за ним в настоящий момент. Он был гигантом, но при этом – стройным гигантом, поскольку не страдал ни грузностью, ни излишним весом. Окрас его меха был необычно пестрым (ходили слухи, что эта пестрота – искусственного происхождения): темно-коричневый на спине, плечах и боках, он становился интенсивно черным на морде и ногах и ослепительно белым на манишке. Мех к тому же невероятно лоснился, особенно на груди, где выглядел очень пышным и словно всклокоченным. Амлис был поджар и имел ровно столько мускулов, сколько требовалось, чтобы передвигать его крупное тело, – на спине даже под густым атласным мехом отчетливо проступали лопатки. Но самым замечательным в нем была все же его морда: из всех самцов, с которыми работала Иссерли, она не знала ни одного, у которого не было бы грубой щетины, пролысин, нарушения пигментации или уродливых шрамов. Морда Амлиса Весса была покрыта безупречным черным бархатистым мехом от кончиков ушей до самого горла и выглядела так словно ее обтянул черной замшей старательный мастер. Посреди этого черного как ночь совершенства желто-янтарным светом горели глаза. Амлис вздохнул, явно намереваясь что-то сказать.

Внезапно металлическая дверь вновь разделила их, словно занавес, отделяющий актеров от зрителей. Только теперь Иссерли сообразила, что прошло уже несколько секунд и, поскольку она не вышла из лифта, дверь автоматически закрылась. Амлис исчез, а пол под ногами Иссерли снова пошел вниз.

Лифт спускался ниже, к Цеху Переработки и загонам водселей – именно туда, куда Иссерли так не хотела попасть. В раздражении она ударила кулаком по кнопке с надписью ВВЕРХ.

Лифт остановился, двери его дернулись, словно собираясь открыться, но они разошлись не больше, чем на пару сантиметров, когда кабина поползла назад к поверхности. Через образовавшуюся щель внутрь успел пробраться влажный запах зверинца – но и только.