В комнату зашел молодой парень.

Должно быть, один из учеников.

Они начали разговаривать. Очевидно, это было одно из собеседований, имевших отношение к учебной программе… и все шло плохо, судя по лицу парня.

Когда Бутч поднял ключ, стало очевидно, что они разговаривали о нем.

Пора включить звук, подумала Марисса и начала жать на разные кнопки. Разговор пошел быстрее. Спустя несколько проб и ошибок, она выяснила, что нужно было включить звук на колонках… но ничего не добилась. Прошла целая, черт возьми, вечность, прежде чем она выяснила, что кто-то выключил колонки из гнезда непонятно с какой целью.

«…Так… каково это?» — спросил мужчина.

Выпрямившись, она не сводила глаз с головы Бутча. Он ответил не сразу.

«В зависимости от срока давности и обстоятельств. Свежее убийство… особенно жестокое… грязное дело».

— О чем ты рассказываешь? — спросила она вслух.

«Части тела не любят, когда их разрезают, прокалывают или нарезают на кусочки, и в отместку создают кучу грязи. Господи, мы же на семьдесят процентов состоим из воды? Ты осознаешь это, когда оказываешься на свежем месте преступления. Море крови. Подтеки. Пятна. Еще есть грязная одежда, ковры, простыни, стены, полы… или, если на улице, то земля, бетон, асфальт. А еще запах…».

Милостивый… Боже, подумала Марисса, когда ее накрыла волна печали.

Бутч продолжал.

«Старые случаи… запах хуже всего. Вздувшиеся утопленники просто уродливы… а если накопленный газ выходит? Вонь сбивает тебя с ног. И, не знаю, погорельцы не лучше».

Очередная пауза.

«Знаешь, что я ненавидел больше всего?».

Он указал на голову.

«Волосы. Волосы… Господи, гребаные волосы, особенно женские. В крови, грязи, с камешками… спутанные, свалявшиеся… на серой коже. Ночами, когда я не могу уснуть, я вижу именно волосы».

Бутч начал потирать руки.

«Знаешь, всегда приходится носить перчатки…. Чтобы не оставить своих отпечатков после себя. В старину использовали латексные, позже перешли на нитриловые. И порой, когда осматриваешь тело, волосы прилипают к перчаткам… словно хотят забраться внутрь тебя. Словно… от убитого можно заразиться смертью».

Он покачал головой.

«Эти перчатки чертовски тонкие. И они не помогают».

Ученик нахмурился. «Тогда зачем ты носил их?».

«Нет, с отпечатками все нормально. Но я всегда оставлял частицу себя на тех телах. В каждом из них… остался я».

Марисса выключила звук. Остановила видео.

Уронила голову на руки.

***

— К утру будешь как новенькая.

Когда Док Джейн протянула зеркало, Пэрадайз собралась с духом и взглянула в отражение… ну, на самом деле, все было не так плохо.

— Сколько здесь швов?

— Двенадцать. Но все заживет без шрама.

Подняв руку, она прикоснулась к крошечным черным узелкам рядом с бровью.

— Было столько крови, казалось, понадобится не меньше сотни.

Док Джейн наклеила небольшой пластырь поверх своей работы, а потом со шлепком, пронесшимся комнате, выложенной плиткой, сняла хирургические перчатки.

— В этой области обширная сосудистая сетка. Наверное, стоит взять вену, если прошло много времени с последнего раза… не экстренный случай, но ты потеряла достаточно крови, а вы, ребята, слишком напряженно тренируетесь.

Или, в ее случае, теряете концентрацию и выставляете себя на посмешище.