Дворецкий покачал головой и поправил бахрому на диванной подушке.

— Я уверен, у вас были причины поступить так, как вы поступили. Без сомнения, вы именно тот человек, который в один прекрасный день докопается до истины. И лично я не стану вас осуждать, если вы разгневаетесь, выяснив правду. Это все, что я могу сказать.

По спине Рафа пробежала дрожь. Ему стало жутковато.

— О какой правде ты говоришь? — тихо спросил он.

— А вы не знаете? — Треверс пристально посмотрел на него.

— Нет, черт побери! — вскричал Раф и тут же пожалел, что повысил голос. — Я ничего не знаю, — тихо добавил он.

Дворецкий поспешил отвести глаза.

— Это не мое дело, — произнес он неуверенно. — И я точно не знаю, а повторять всякую чушь и сплетни не могу.

Раф почувствовал, что снова взорвется, если не выяснит правду о своем прошлом.

— Прошу тебя, Треверс… — взмолился он.

Его прервал звук открывшейся двери. В комнату вошел Ник:

— Я только что говорил с твоим отцом, Раф. Старик порядком утомлен, но тем не менее согласился увидеться с тобой.

Проклятие! Раф погрузился в море отчаяния. Он так жаждал продолжить беседу с дружелюбно настроенным слугой, а Ник своим появлением спутал все карты.

— Он ждет меня прямо сейчас?

— Да… и молодая леди с драконом тоже. Если ты не будешь следить за манерами, дракон тебя испепелит. — Ник ухмыльнулся — такое испытание, как визит в Роуэн-Холл и общение с его грозным хозяином, явно его не испугало.

— Прошу вас, разговаривайте с ним поделикатнее, — сказал им вдогонку Треверс.

«Как будто я сам не понимаю, — обиженно подумал Раф. — Отец ведет себя как чужой. Он тоже небезгрешен, однако о своих ошибках напрочь забыл. Зато мои наверняка помнит очень хорошо». С такими невеселыми мыслями Раф поднимался по лестнице, гадая, какой прием уготовил ему отец.

Наверху было столько комнат, что Раф поначалу растерялся. Лакей, стоящий в конце коридора, указал ему на массивную дубовую дверь, ведущую в хозяйские покои. Раф остановился у порога и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

Мысли роились в его голове, и Раф в первые секунды смог различить лишь широкие окна, пропускающие серый дневной свет, красные бархатные шторы и такой же балдахин над кроватью с четырьмя столбиками. Он прошел к окну, где в инвалидном кресле сидела согбенная фигура. Восточный ковер поглотил звук его шагов.

Когда-то лорд Роуэн являл собой образец величественности. Сейчас от прежнего гордого и надменного хозяина поместья осталось лишь усохшее, сморщенное тело и заострившееся лицо с длинными прядями седых волос. Болтающаяся над плечом кисточка от ночного колпака придавала его облику легкую небрежность.

Сердце Рафа застучало так громко, что он испугался, что это могут услышать. Покосившись на леди Стоу, он отметил недоверие и гнев на ее покрасневшем лице.

— Доброе утро, сэр, — чопорно поклонился он.

В ответ на его приветствие хозяин Роуэн-Холла поднял голову и посмотрел на сына отсутствующим взглядом. Но вскоре в темно-карих глазах лорда Роуэна появилось вопросительное выражение.

— К-кто… вы? — с трудом проговорил он.

— Я — Раф. — От волнения у него пересохло в горле, и он не знал, что говорить дальше.

— Твой сын, — холодно пояснила леди Стоу. — Не думай о плохом, Огастес. Я уверена, он приехал мириться. — Она бросила на Рафа предостерегающий взгляд.