Хэдлоу сразила стрела охотника. Таинственная стрела без хозяина. На ней не было опознавательных знаков, которые помогли бы установить, кому из охотников она принадлежала. Ведь обычно на стрелах есть значок владельца, чтобы не было споров по поводу того, кто завалил дичь. А лорда Хэдлоу сразила стрела без опознавательного знака. В результате смерти его жена стала собственницей обширных земель между Мэтлоком и Честерфилдом. Земель, богатых углем и железом. И богатых дичью лесов, окружавших поместье Хэдлоу в Мэтлоке. Сейчас эта женщина владеет таким количеством поместий и охотничьих угодий в графстве, что потребуется более полугода, чтобы объехать их с инспекцией.

Хью снова подошел к окну, застегивая на ходу рубашку. Глядя на ухоженный сад и изумрудные луга, на древние камни замка и пестрые от цветов террасы, он понимал, почему Джиневра предпочла Мэллори-Холл другим поместьям. А может, она вышла за Стивена Мэллори только для того, чтобы заграбастать эти земли?

Что за люди были ее мужья? Он мало, что знал о них, даже о ее первой муже, который в результате первой женитьбы породнился с отцом Хью. Роджер Нидем был значительно старше своей шестнадцатилетней невесты. Возможно, вдвое. Не очень-то приятная перспектива для юной девушки. Однако ее выдали замуж без ее согласия, и она не имела права роптать. Но кто заставлял ее выходить замуж за трех других? Она заключила эти союзы по собственной воле. И сама составила брачные договоры. Образованные благородные дамы не были такой уж диковинкой. Леди Мария, незаконнорожденная дочь короля, была выдающимся латинистом и ученым. Поговаривали, что ее четырехлетнюю сестру, леди Елизавету, уже начали обучать точным наукам. Ум же, натренированный в правовых науках, – это совсем другое дело, думал Хью.

В доме должны быть слуги, старые или ушедшие на покой, которые знают свою госпожу много лет, которые были рядом с ней всю жизнь и многое могут рассказать о ее замужестве. Вот, например, эконом. Или старший егерь. Или учитель. А возможно, и камеристка. Утром он закинет свою сеть и посмотрит, какая рыбка попадет в нее.

Он надел алый бархатный дублет и застегнул на талии пряжку кожаного ремня. В этот момент зазвонил колокол, призывая всех на вечерню.

– Пошли, Робин. Уже пять. Нельзя заставлять нашу хозяйку ждать.

Хью сунул руки в рукава свободного гауна из украшенного богатой вышивкой алого шелка и с темно-синей шелковой подкладкой, а в ножны на ремне вложил кинжал. Окинув сына оценивающим взглядом, он снял с его плеча пылинку, и они вместе покинули комнату.

По дороге к часовне, когда они проходили мимо кухни, Робин с наслаждением вдохнул аромат жарящегося мяса и облизнулся.

По обе стороны от алтаря были две огороженные скамьи – эти места предназначались для господ. Как только Хью и Робин переступили порог погруженной в полумрак часовни, все повернулись.

– Этот мальчик должен сесть с нами, – высоким чистым голосом объявила Пиппа. – Мальчик, иди сюда, – нетерпеливо позвала она.

– Пиппа, не кричи! – громким шепотом остановила ее Пен. – Ты же в церкви! И мальчика зовут Робин.

– Ой, я забыла. – Пиппа прижала одну руку ко рту, а другой продолжала энергично махать Робину.

Пока они шли к алтарю, Хью искал глазами леди Джиневру, но той нигде не было. Видимо, угрызения совести мешают ей молиться, мрачно подумал он.

– Садись рядом со мной, – свистящим шепотом сказала Пиппа и, не обращая внимания на то, что безжалостно мнет свое зеленое шелковое платье, подвинулась в сторону.

Хью сдержал улыбку. Он догадывался, что Робин предпочел бы сесть подле старшей сестры, которая робкой улыбкой подтверждала приглашение Пиппы.