– Доброе утро, Пен. – Хью поставил Пиппу на землю и поцеловал свою старшую падчерицу. – Как я понял, ваша мама спит.
– Да, сэр. Она устала. Было очень поздно, когда мы приехали сюда, – ответила Пен. – Вы хотели бы видеть ее?
– Нет, я не буду беспокоить ее, пусть спит, – сказал Хью. – Когда она проснется, передайте ей, что я приезжал и снова заеду во второй половине дня. Я привез ей книги.
– О, она будет очень рада! – Личико Пен просветлело, и в карих глазах появился блеск. – Вчера мама ничего не сказала, но я знаю, что она расстроилась из-за того, что вынуждена была оставить их.
– А почему она их оставила? – Хью было любопытно услышать ответ.
Пен нахмурилась.
– Не знаю, – проговорила она, прямо глядя ему в глаза. – Мы так спешили. Я не знаю, в чем была причина спешки. А вы, лорд Хью, знаете?
– Это может объяснить только ваша мама, – сказал Хью. – Когда она проснется, передайте ей, что я люблю ее и что приеду ближе к вечеру.
– Обязательно, – кивнула Пен.
– Молодец. – Хью чмокнул в щеку сначала Пен, потом Пиппу и вскочил в седло.
– Лорд Хью выглядит таким же уставшим, как мама, – заметила Пиппа, стряхивая капли с ресниц, – девочки все еще стояли под дождем и смотрели вслед отчиму. – А почему они так устали, Пен?
Пен ответила не сразу. Она, нахмурившись, смотрела в лужу, образовавшуюся у ее ног.
– Почему, Пен? – Пиппа дернула ее за рукав.
Пен подняла голову и с жалостью взглянула на сестру.
– Ты еще совсем маленькая, Пиппа.
– Я не маленькая! – возмутилась та. – Я просто спросила.
– Они устали, потому что что-то случилось, – наконец пояснила Пен.
– Что-то плохое? А что? – не отставала от нее Пиппа.
– Не знаю, – вздохнула Пен. – Но от этого – что бы то ни было – они оба несчастны, и я не знаю, что делать. Жаль, что здесь нет Робина, – добавила она, обращаясь скорее к самой себе, чем к Пиппе. – Я пойду в дом, – вдруг встрепенулась она. – Я промокла насквозь.
Пиппа, поколебавшись секунду, подобрала юбку и побежала за сестрой, крича: – Подожди меня, Пен!
Хью не замечал дождя. Итак, Джиневра спит. Значит, ее слуги лгали ему. Пен и Пиппе можно верить: девочки не стали бы морочить ему голову подобной чепухой. Хотя не исключено, что Джиневре понадобилось побыть одной, и она притворяется, будто спит, чтобы дочери не мешали ей.
Нет, не надо так думать. Надо быть оптимистом.
Джиневра проснулась около полудня и долго лежала, глядя в вышитый полог. Ставни были закрыты, поэтому в комнате царил полумрак, а единственным источником света являлся слабый огонь в камине. По крыше дома мерно стучал дождь.
Джиневра думала о ребенке, растущем в ее чреве. О ребенке Хью. Она и проснулась с мыслями о нем, как будто даже во сне подсознательно думала об этой новой жизни. Она положила руку на живот. Ребенок Хью. И ее. Ребенок, который имеет право на своего отца. Отец, который имеет право на своего ребенка. Который будет любить своего ребенка той же безграничной любовью, что и Робина. И своих падчериц.
Дверь тихо отворилась. В комнату проскользнули девочки и на цыпочках приблизились к кровати. Джиневра повернула голову и улыбнулась им.
– Мама, ты проснулась? – наклонилась над ней Пен.
– Только что. Зажги свечи.
– Я зажгу! – Опередив сестру, Пиппа схватила трутницу. |