|
Под курткой — вельветовые штаны сочно-болотного цвета: явно хорошие, качественные вещи, хотя и не новые. Лица его никогда не было видно — оно глубоко пряталось в капюшон, и серые, грязно-мокрые патлы свисали почти до подбородка. Все это вместе, да еще что-то, не поддающееся анализу, безошибочно выдавало в нем недавно «павшего».
— Господи, Господи, — причитали старушки у подъезда, — Боже ж ты мой, что с русскими мужиками делается?!! — Что делают, то и делается. Эх-х… Видимо, старушкам он тоже примелькался. Проходя мимо лавочки, Юлия услышала обрывок прочувствованного диалога. — Не дают людям жить — и все тут. Мужик ведь — он что? Он работать должен! — громко рассказывала тетка в меховой ушанке. — Деньги должен в дом приносить, а где ему работать?! Эти, прости господи, мобильники продавать? А? Вот то-то… А без нормального занятия он и семью не может прокормить — и кому он нужен такой? И что ему делать?! — Что делать… — грустно качала маленькой головкой в шерстяной шапочке ее товарка. — Только пить горькую… — Ох, жизнь… — Что дальше-то будет? — Гибель русского народа, вот что. Это заговор — я тебе говорю! Войной нас не загубили, так миром загубят. — Ясное дело, ясное дело… На подходе к метро Юлия привычно дремала, плетясь в медленном потоке сгорбленных спин, в запахе перегара и кислой капусты. Впереди — как всегда прямо на дороге, заставляя толпу застопориваться, стояла черная полированная гранитная плита. На ней ажурным почерком — посмертная надпись под фотографией грустноглазой красивой девушки с длинными прямыми волосами. Юлия всегда смотрела на рекламу ритуальных услуг, гостеприимно приглашающую в смерть. За плитой чернел зияющим отверстием в бетонной стене душный переход к метро и пригородным электричкам. И толпа покорно шла туда, смирившись с тем, что каждое утро начинается с этого «мементо мори». Казалось, что каждый день они умирали, входя в эту черную пасть… А впрочем, так оно, возможно, и было? На работе, как и следовало ожидать, сегодня все оказалось немного не так, как обычно. По сути, работа стояла — возились так, по мелочам: кому маску освежающую сделать, кому бровки покрасить, а в основном — чай, кофе и шампанское в тесной уютной подсобке. — Юлек, шампусика! — Не, Мань… не хочу. — Хорошее, — убеждала Маня. — Мне клиент принес. Французское! Всем по глоточку… — Спасибо… Юлия смотрела на веселые пузырьки в стакане недоверчиво, даже опасливо. Она не пила с того самого сентября… Да и не хотелось. К тому же целый день нет-нет да и возникала перед глазами эта рука, на которую она сегодня чуть не наступила. Заскорузлая, покрасневшая кожа, вспухшие пальцы, грязные ногти с подозрительным коричневато-ржавым оттенком. Лучше было не думать о предположительном составе этой грязи. — Не узнаем мы тебя, Малеева, — осуждающе сказала мужской мастер Маня, разливая французское шампанское по разнокалиберным чайным чашкам. — Да, Юлек. С тех пор как ты в Испании отдохнула — не пьешь, не куришь, не… Печально это как-то, — подозрительно покачала аккуратной головкой мастер маникюра Мариша. — Ничего не рассказываешь, — печально согласилась администратор Зоечка. — Ладно, это твое дело… — Но то, что ты все время грустная, будто тебя убили — это уже наше дело! — Да ладно, девочки… — Юлия поморщилась, предчувствуя дальнейшие расспросы. |
