Её отец, Владимир Борисович Богданов, уйдя на тренерскую работу после какого-то крупного скандала, связанного с разбитым носом нечистого на руку спортивного функционера, осел в родном городе, набрал ребят и за короткое время сумел подготовить несколько перспективных воспитанников.

Я, честно говоря, в их число не входил и вообще в бокс попал чисто случайно.

Если все нормальные родители мечтают, чтобы их дети занимались музыкой, то у моих получилось наоборот. Отец, профессиональный музыкант, прослушав меня в шестилетнем возрасте, пришёл в ужас от вокальных данных своего отпрыска и вынес вердикт, отрицавший у меня наличие даже намёка на голос. Про слух он умолчал, чтобы не очень травмировать маму неожиданным открытием. Мама, работавшая преподавателем одного из городских ВУЗов, также не видела в своём бестолковом сыне будущее светило науки.

Поэтому на семейном совете было решено, что кроме спортивной карьеры мне ничего в этой жизни не светит; благо, физические данные у меня уже тогда были неплохими.

На следующий день папа отвёл меня к Богданову, жившему по стечению обстоятельств в одном с нами доме, и попросил сделать из меня человека. Тот, окинув меня взглядом, уклончиво ответил, что насчет человека он обещать не будет, а вот бойца сделать попытается.

В результате этих переговоров все свои школьные годы я, вместо того чтобы, подобно одноклассникам, интеллигентно ходить в музыкальную школу со скрипичным футляром в руке, день и ночь пропадал в спортзале, колотя по мешку и уворачиваясь от «лап» тренера. Вечерами, после тренировок, Богданова нередко поджидала у спортзала жена, держа за руку маленькую Наташку, и они вместе шли домой, сопровождаемые взглядами прохожих: Богданов был популярной личностью в городе.

— Александр Александрович, кофе совсем остыл! — голос Наташи вернул меня к реальности. — Вас самого надо есть заставлять, как маленького. Берите пирог, специально пекла.

Пирог с рыбой был действительно вкусным. Съев кусок и запив его кофе, я откинулся на спинку кресла и вытянул ноги. Клонило в сон.

— Что-то сегодня Бакутина не видно, — Наташе явно хотелось поболтать.

— А что, он часто приезжает сюда по ночам? — удивился я. — Что-то не припоминаю такого.

— В ваши дежурства, может, и не приезжает. А когда Хохлов дежурит, часто появляется.

— Ну, Наташа, они столько лет вместе проработали, их связывают приятельские отношения. Они ведь, можно сказать, вместе начинали. Хохлов младше Бакутина лет на пять, не больше. Мало ли, что им требуется обсудить. Может, просто в карты собираются поиграть или в нарды, — мои веки медленно, но верно слипались.

— Это вряд ли, — авторитетно возразила она. —

Когда им играть-то? Хохлов, если дежурит, здесь почти не появляется. Сами знаете, сколько у дежурного врача хлопот. Да и шеф тут особо не засиживается. Он, по-моему, в виварии пропадает.

— Где-где? — переспросил я.

— Ну, в виварии. Где мышей и собак для опытов держат. Я думала, вы в курсе.

Я не был в курсе. Интересно, что шеф по ночам делает в виварии? Тем более что собак там уже давно не держат. Это раньше покупать их у населения было необременительно. Потом на них набивали руку студенты, интерны, да и опытные врачи, занимаясь научной работой, нередко туда заглядывали. Но затем, с приходом новых веяний, финансовое положение здравоохранения пришло в упадок. Денег не хватало на самое насущное, на зарплату не хватало — до собак ли тут? Так что, если и найдётся в виварии живность, то это будут пауки да тараканы. Хотя, может, сейчас что-то изменилось? Надо будет заглянуть в виварий на досуге. Или просто спросить завтра у Бакутина? Нет, после сегодняшнего разговора ему лучше не попадаться лишний раз на глаза. Тем более с расспросами.