Изменить размер шрифта - +

— Привет, господин доктор! — чирикнул он. — Наверное, вы все подумали, что я дал деру в Лондон, не так ли? Как бы не так! Я-то знаю, что вам здесь без меня не справиться. Поэтому мы прогулялись взад-вперед по Африке и вернулись. Ну и птицы здесь живут, доложу я вам, и в подметки нам, воробьям, не годятся. Разве что попугаи, с теми надо держать ухо востро…

— Стыдно безобразничать! — выговаривал ему доктор Дулиттл, хотя и был рад, что воробей вернулся. — Нельзя обижать других! Ну уж ладно, дело прошлое. Отдохни и берись за письма.

Но прошло две недели, и на почтовый плот пожаловал сам король Коко с любимым павлином. Пока король пил чай под навесом, павлин вышел прогуляться по плоту, и тут Горлопан ухватил в лапки пузырек самых черных чернил и вылил их павлину на хвост. Пришлось доктору отчитать сорванца и снова выгнать с работы.

Снова дела на почте пошли хуже некуда, и снова Горлопан вернулся.

Не проходило и месяца, чтобы Горлопан не ввязался в драку, не поссорился с кем-нибудь, не созорничал. Такая уж у него была натура. В конце концов доктор смирился и закрыл глаза на его поведение. Не зря лондонские птицы говорят; «Нахального воробья могила исправит». Помнится, что-то похожее говорят и люди то ли про верблюда, то ли про рыбу горбушу…

 

Глава 3. Птицы и Колумб

 

После того как доктор Дулиттл отправил по ласточкиной почте свое первое письмо «кошачьему кормильцу» Мэтьюзу Маггу, он вошел во вкус и начал строчить письмо за письмом всем своим знакомым. Скоро он так разошелся, что, как только у него выдавалась свободная минутка, садился к столу и брался за перо и бумагу.

Для начала он написал письма всем друзьям и знакомым. Потом вожакам птичьих стай, которые принимали у ласточек почту и несли ее дальше. От этих птиц — дроздов, чаек, гагар, цапель, журавлей и пингвинов он узнал много интересного об их образе жизни, о том, чем питаются, куда и как летают, как высиживают и воспитывают птенцов.

Конечно же доктор Дулиттл не утерпел и сообщил об этом всем знакомым ученым, которые изучали птиц. Но разве могли профессора поверить безвестному доктору. Они назвали все его открытия нелепостями и выдумками и даже не ответили на его письма.

Но Джон Дулиттл не унывал. Его почта работала. Каждое утро он вешал у двери объявление о том, кто и куда улетает.

Объявления были такие:

В БЛИЖАЙШУЮ СРЕДУ, 18 ИЮЛЯ, КРАСНОКРЫЛЫЕ РЖАНКИ ВЫЛЕТАЮТ В ДАНИЮ И НА ОСТРОВА В ПРОЛИВЕ СКАГЕРРАК.

НА ПИСЬМАХ ДОЛЖНЫ БЫТЬ НАКЛЕЕНЫ МАРКИ В ЧЕТЫРЕ ПЕНСА.

НАМЕЧАЕТСЯ ВЫЛЕТ ЧЕРНЫХ ЖУРАВЛЕЙ В СТОРОНУ МАРОККО, ПОРТУГАЛИИ И ПРОЛИВА ЛА-МАНШ. ВОЗМОЖНА ОТПРАВКА ПОСЫЛОК ВЕСОМ ДО ТРЕХ ФУНТОВ.

Каждая стая птиц, летящая из одного конца света в другой, считала своим долгом завернуть на остров Ничей и помочь доктору Дулиттлу. Они заранее сообщили доктору, куда и каким путем полетят.

Однажды утром доктор сидел за столом и готовил почту к отправке. В комнату впорхнул Проворный. Он уселся на краешек стола и защебетал:

— Доктор, мне сообщили, что завтра сюда прилетают сойки. Они летят из Дагомеи в Венесуэлу.

— Очень кстати, — заметил доктор. — У меня здесь лежат две дюжины писем в Панаму. Им ничего не будет стоить завернуть туда и бросить письма в почтовые ящики. Ты мне не подскажешь, чем любят лакомиться сойки?

— Желудями, — ответил Проворный и поморщился. — Удивительная гадость! Я как-то попробовал из любопытства, потом не мог отплеваться. По мне, мухи и гусеницы намного вкуснее.

— Ну уж нет, — вставил свое слово сидевший в стороне Хрюкки, — вкуснее желудей нет ничего на свете.

— Вот и хорошо, — сказал доктор. — Крякки, пойди-ка сюда! — позвал он утку.

Быстрый переход