|
Идея ему понравилась. Но до него не дошло, когда я сказал, что над лицензией на ресторан можно нарисовать пингвина, который бы держал в клюве поднос с надписью: «Сегодня распродажа», а объяснять ему, в чем дело, у меня не было желания. Одно я понял, почему он так вырядился и почему уже не разносит еду, как раньше, и держится так напыщенно – у него было сотрясение мозга, а это случается не каждый день с такими бедными греками, как он. Он вел себя вроде итальянца, открывшего аптеку. Тот, как только получит диплом, где наверху написано «фармацевт», а внизу висит красная печать, тут же надевает серый костюм с черным жилетом и надувается так, что у него уже нет времени готовить пилюли, не то чтобы мухлевать с шоколадным мороженым. Этот грек вырядился по той же причине. В его жизни произошло большое событие. * * * Я застал ее одну, когда уже подходило время ужина. Он пошел наверх умыться, и мы остались на кухне одни. – Ты думала обо мне, Кора? – Разумеется. Тебя я бы так быстро не забыла. – Я все время думал о тебе. Как поживаешь? – Я? Нормально. – Я звонил тебе несколько раз, но все время брал трубку он, а я боялся с ним говорить. Мне удалось подзаработать. – Да, я рада, что тебе повезло. – Я заработал, и тут же все спустил. Я думал, что мы могли бы с этого начать, но тут же остался без гроша. – Я тоже хотела бы знать, куда деваются деньги. – Ты вправду думала обо мне, Кора? – Ты же знаешь, что да. – По твоему поведению не видно. – Мне кажется, я веду себя нормально. – Поцелуешь меня? – Сейчас будем ужинать. Тебе бы нужно освежиться, прежде чем садиться за стол. Вот так это было. Весь вечер. Грек опять принес свое сладкое вино и перепел уйму песен, а мы сидели рядом, и по поведению Коры вы бы сказали, что я как раз тот парень, который работал у них когда-то, но она уже забыла, даже как его зовут. Паршивее возвращения к домашнему очагу вы в жизни не видели. * * * Когда подошло время ложиться спать, я подождал, пока они уйдут наверх, а сам вышел на улицу, чтобы поразмыслить, стоит ли оставаться и начинать все сначала или поблагодарить ее за все и попытаться забыть о ней. Я ушел довольно далеко, причем сам не знаю, куда и как, но тут услышал, что в доме ссорятся. Я повернул обратно и, когда подошел ближе, начал разбирать слова. Она кричала как бешеная, чтобы я немедленно убирался из дому. Он что-то бормотал о том, будто хочет, чтобы я остался и помогал ей и дальше. Он пытался ее утихомирить, но я-то понимал, что она так кричала для того, чтобы я ее слышал. Будь я в своей комнате, как она думала, я слышал бы все совершенно четко, но и так я наслушался предостаточно. Они наконец умолкли. Я проскользнул в кухню, стоял там и слушал. Но больше не услышал ничего, потому что был совершенно разбит и единственный звук, который я мог различить, – это стук моего собственного сердца. Мне показалось, что сердце стучит как-то странно, и тут я вдруг понял, что это стучат два сердца, потому-то и звук такой странный. Я включил свет. Она была в красном кимоно, белая как мел, и не сводила с меня глаз, держа в руке длинный тонкий нож. Я отобрал его. Когда она заговорила, шепот ее звучал как змеиное шипение: – Почему ты вернулся? – Потому что должен был вернуться. – Нет, не должен. Я бы как-нибудь с этим справилась. Я старалась забыть тебя. А ты вернулся. – С чем бы ты справилась? – С тем, для чего он ведет свой альбом с вырезками. Чтобы показывать его своим детям! Теперь он их хочет. Хотя бы одного, и поскорее. – Так почему ты не ушла со мной? – А зачем? Чтобы спать в товарных вагонах? Зачем мне уходить с тобой? Ну скажи мне. |
