Никто из нас не понимал. В возрасте пяти лет Стелла могла часами собирать сложный пазл. В садике говорили, что такого терпеливого ребенка еще не видели. Теперь она была не в состоянии усидеть на месте и сосредоточиться больше чем на десять минут.

Но каждый раз, когда психологи заговаривали о СДВГ, Ульрика сразу же переходила в наступление. Им она никогда не приводила никаких конкретных доводов, но мне объяснила: она боится, что диагноз сам по себе наложит на Стеллу свой отпечаток, сделает ее изгоем и приведет к развитию заболевания.

— Когда я была маленькая, взрослые постоянно твердили мне о том, что я девочка-паинька.

Вид у нее при этом был такой, словно в рот ей попала какая-то гадость. Я не сразу понял, что она имеет в виду.

— Пай-девочка, говорили они и гладили меня по головке. Ульрика пай-девочка. В конце концов у меня не оставалось иного выбора, как стать той самой пай-девочкой, которой меня все хотели видеть.

Никогда раньше я не смотрел на нее под таким углом.

В классе пятом-шестом Стелла перестала ходить со мной в церковь. Я не придал этому особого значения — воспринял как обычный протест подросткового возраста. Дети теперь раньше становятся подростками, начинают освобождаться из-под родительского влияния еще до наступления пубертата. Ничего странного в том, что Стелла стремится к самостоятельности. К тому же мне и в голову не пришло бы навязывать ей свою веру.

С годами Стелла все чаще обвиняла религию во всех бедах мира, насмехалась над людьми, которые придерживались каких-либо иных убеждений, кроме строго атеистических. Конечно же, я понимал, что спорить с ней не имеет смысла. Сам когда-то был таким. Но меня огорчало то, что она делала все это, как мне казалось, назло. Я переживал. Больно видеть, как твое дитя меняется в таком направлении, какого ты и представить не мог.

Учитывая отрицательное отношение Стеллы к церкви, мы были очень удивлены, когда она изъявила желание поехать в конфирмационный лагерь.

Когда я только пришел в приход, одним из моих первых проектов было налаживание деятельности по подготовке к конфирмации. Вместе с соседним приходом мы нашли прекрасный учебный центр у озера Иммельн на границе с Блекинге, а потом благодаря счастливой случайности нам удалось привлечь в качестве руководителя лагеря молодого диакона Робина.

Лагерь имел большой успех, и в этом году подростки и их родители со всего города звонили и желали записаться. Понимая, что немалая часть успеха принадлежит Робину — молодому и харизматичному, при этом глубокому, я отвел неразумно большую часть бюджета прихода на то, чтобы и в этот раз привлечь его на роль руководителя лагеря.

Конечно же, я видел, какими глазами смотрят на него юные конфирмантки, понимал, что его обаяние таит в себе опасность, но оказался достаточно наивен, чтобы не прислушаться к тревожным сигналам.

Стелла сдавала анализы раз в три недели, результаты каждый раз были отрицательные, и разговоры на детском отделении психиатрии все больше касались обычных подростковых проблем — уроки, друзья, непослушание.

— Думаю, надо отпустить ее в лагерь, — сказал я однажды апрельским вечером, когда ветер дул так сурово, что стены дома сотрясались.

Мы сидели за ужином — в тот период мы не часто собирались всей семьей. Целая неделя прошла без крупных выходок.

— Правда?

Стелла бросилась мне на шею.

— Ты лучший! &md