Степан назвал подмосковное известное село.

— Тем лучше, тем лучше, — заметил довольным тоном Сергей Сергеевич. — Молодец, благодарю, очень благодарю.

Степан стоял весь сияющий.

— Поезжай же скорее и отвези бумаги священнику, заплати ему все что следует, да лучше всего найми прямо четырехместную карету и кати вместе со свидетелями, а мы будем к пяти часам, чтобы все было готово.

Князь подал ему бумаги Перелешина, метрическое свидетельство Ирены и пачку радужных.

— Слушаю-с, ваше сиятельство! — отвечал камердинер и направился было к выходу.

— Да ты смотри, — остановил его Облонский, — не вздумай мне там при них бухнуть «ваше сиятельство», помни — я на все это время твой знакомый и даже подам тебе руку.

— Помилуйте, ваше сиятельство, разве я дела не понимаю, такого фон-барона разыграю перед этими чернильными душами, что даже ваше сиятельство хохотать будете.

Князь улыбнулся.

— Ну, хорошо, ступай, да пошли мне лакея, он мне поможет одеться.

Степан ушел.

Совершив с помощью явившегося лакея свой туалет, Сергей Сергеевич отправился к Ирене.

— Ты отправил письмо маме? — был первый вопрос с ее стороны после взаимных приветствий.

— Отправил прямо на железную дорогу, оно пойдет в три часа с почтовым, а она его получит завтра утром, когда мы будем уже обвенчаны, я даже приписал ей об этом.

Ирена вопросительно уставилась на него.

— Как обвенчаны? Когда же мы венчаемся?

— Сегодня, в пять часов вечера, но прошу тебя, именем твоей матери, ни теперь, ни после свадьбы, пока мы в Москве, никому не болтать об этом. Помни, что огласка нашей свадьбы может сильно повредить делам Анжелики Сигизмундовны.

— Конечно, конечно, не буду, да и кому мне говорить, разве Фене.

— И ей не надо — она тоже может пойти звонить об этом по Москве после нашего отъезда. Понимаешь?

— Понимаю, понимаю! Так мамочка завтра утром будет знать уже о том, что я сделалась княгиней Облонской? — с довольной, даже гордой улыбкой спросила она.

— Говорю же тебе, что я об этом приписал ей в твоем письме, а его она получит завтра в это время.

— Вот это хорошо, этому я очень рада! — захлопала в ладоши девушка.

— А после свадьбы мы долго еще пробудем здесь? — быстро добавила она.

— Два или три дня.

— Но уже будем жить вместе? — вырвался у нее вопрос.

Она опустила глаза и вся вспыхнула. В эту минуту она была так дивно хороша, что князь невольно на нее залюбовался.

— Конечно, — ответил он, улыбаясь, — как же иначе могут жить муж с женой.

— Да, мне говорила об этом Феня! — задумчиво, как бы про себя, сказала она.

— О чем это?

— О том, как живут мужья с женами.

Сергей Сергеевич расхохотался.

Щеки Рены покрылись еще более ярким румянцем.

— Однако пойдем завтракать, а потом тебе все-таки надобно переодеться, — заметил Облонский.

В четыре часа они сели в карету и отправились в указанное Степаном село. Там все уже готово было. Священник и свидетели со Степаном во главе ждали в церкви.

Князь церемонно пожал руку Степану и был представлен свидетелям и священнику под именем Владимира Геннадиевича Перелешина.

Обряд венчания начался.

Взволнованная Рена не только не узнала Степана, которого видела только раз, когда садилась в дорожную карету у опушки Облонского леса, но даже не заметила, что старичок священник упоминал все время имя Владимир, а не Сергей, как звали князя Облонского — избранника ее матери.