Она накрыла мягкой ладонью его руку и провела пальцем по маленькому рисунку на тыльной стороне его правой ладони — круг и три сходящиеся линии. Как голова птицы с крупным клювом. Это напоминало нанесенный хной рисунок-мехенди, которым украшали пальцы, запястья и ступни сестры Флика в дни больших праздников.

— Она говорила, что это оберег от зла и болезней, принятый в роду. Правда это или нет, но ты действительно ни разу не болел, даже когда был совсем крошкой.

Лука обнял Йоану и вытер мокрые ресницы об ее плечо. Они никогда не возвращались к этому разговору, и он по-прежнему звал ее «ма». Но иногда во снах, будто пронизанных солнечным светом, ярким, почти слепящим, он раз за разом пытался поймать, ухватить что-то невесомое, ускользающее сквозь пальцы…

В музыкальную заставку врезался новостной выпуск. «Количество заболевших от нового штамма вируса Викимия превысило два миллиона шестьсот человек. Главный очаг распространения инфекции — восточное побережье Африки и страны Средней Азии… Правительство Ганзейского союза предпринимает экстраординарные меры… Курс ганзейской марки укрепился на вчерашних торгах…»

Лука поморщился — все та же набившая оскомину белиберда. Стряхнув дремоту, он потянулся было, чтобы убавить громкость приемника, но Йоана перехватила его руку. Новостной выпуск завершала светская хроника, ведущий рассказывал о вечеринке, которую закатил Теофиль Себастиан Вагнер. Юный наследник династии, которая держала в железном кулаке пол-Ганзы, швырял деньгами налево и направо. А Йоана, чтобы оплачивать их крошечную квартирку, вынуждена сутками дежурить в муниципальной больнице, куда со всех окрестных районов стекаются, чтобы хоть как-то облегчить свою участь, больные и увечные бедолаги, у которых нет денег на лекарства. После дневной смены она то и дело задерживается на всю ночь: в приемном покое вечно не хватает рук. Лука не раз замечал, что в последнее время она неважно выглядит. Все так же широко улыбается и напевает под нос, но в походке, жестах появилось что-то незнакомое, настороженное. Как будто прислушивается к звукам, слышным ей одной. Так капитан трансатлантического лайнера, зная, что через пробоину в корпусе в трюм медленно заливается черная арктическая вода, сохраняет невозмутимое спокойствие, чтобы не сеять напрасную панику среди пассажиров.

Наконец, Йоана закончила помешивать ароматное рагу в дымящейся жаровне и напекла золотистую гору картофельных оладий.

— Моника, тут еще много осталось, накорми детей, — сказала она и, отмахнувшись от рассыпавшейся в благодарностях соседки, добавила: — И, будь так добра, занеси старому Йоргенсу в пятнацатую, он вчера тяжело кашлял, как бы совсем не слег.

Лука подхватил с блюда несколько поджаристых оладий и посторонился, пропуская вперед Йоану. Она бедром толкнула хлипкую дверь в самом конце длинного полутемного коридора, и та распахнулась, разом открыв скудную обстановку съемной квартиры: выкрашенные в мышиный цвет стены, два топчана, шаткий столик с кухонной утварью да несколько стопок книг.

— Ты что смурной сегодня? Что-то случилось? — спросила Йоана, деловито расстилая полотенце, которое обычно заменяло им скатерть, прямо на полу посреди комнаты.

— Нет, просто устал, — отмахнулся Лука.

Однажды он сглупил, рассказав матери о парнишке, который прямо на его глазах сорвался с пятьдесят восьмого. С тех пор Йоана пребывала в неизбывном страхе, что на сломе ему каждую минуту грозит смертельная опасность.