Его сейчас осматривал тридцатисемилетний Эрик Эверетт по прозвищу Расти, фельдшер, работавший вместе с доктором Роном Хаскелом, которого Расти представлял себе в образе Великого и Ужасного Волшебника Оза. «Потому что, — объяснял Расти (но только тем людям, кому мог доверять так же, как и жене), — он очень уж часто остается за занавесом, тогда как мне приходится выполнять всю работу».

Расти проверил, когда юному мастеру Дрейку последний раз делали прививку от столбняка. Осенью 2009 года, очень хорошо. С учетом того, что юный мастер Дрейк неудачно исполнил «уилсон» на бетоне и прилично рассадил икру. Жизни рана не угрожала, но и не шла ни в какое сравнение с обычной ссадиной.

— Электричество включили, чувак, — заметил юный мастер Дрейк.

— Это генератор, чувак. Обеспечивает больницу и Центр здоровья. Мудро придумано, да?

— Старая школа, — согласился Дрейк.

Какие-то мгновения взрослый и подросток молча рассматривали шестидюймовую рану на икре Бенни Дрейка. Очищенная от грязи и крови, она по-прежнему выглядела рваной, но уже не такой ужасной. Городская сирена смолкла, но издалека доносился вой других сирен. А потом включилась пожарная сирена, заставив их обоих вздрогнуть от неожиданности.

«Скорой» пора на выезд, подумал Расти. Твитч и Эверетт спешат на помощь. С парнем надо бы побыстрее закончить.

Да только лицо у мальчишки очень уж побледнело, а в глазах, как показалось Расти, стояли слезы.

— Боишься?

— Есть немного. Мать не разрешит мне гулять.

— Так ты этого боишься? — Расти догадывался, что Бенни Дрейка не всегда пускали гулять. Видно, очень даже часто.

— Ну… А будет очень больно?

Расти поначалу прятал шприц. Теперь ввел три кубика ксилокаина и эпинефрина — обезболивающей смеси, которую по-прежнему называл новокаином. И ждал, пока смесь сработает, чтобы не причинять пацану лишней боли.

— Не больнее, чем сейчас.

— Уф, тогда приступай. Терпеть можно.

Расти рассмеялся.

— Ты прокатился по фулпайпу, прежде чем сделать «уилсон»? — Бывший скейтер проявлял искреннее любопытство.

— Только на хафе, но и это забирает! — Бенни просиял. — Как думаешь, сколько швов? Норри Кэлверт наложили двенадцать, когда прошлым летом она навернулась в Оксфорде.

— Не так много. — Расти знал Норри, маленькую готку, которая просто мечтала о том, чтобы убиться на скейтборде, прежде чем кого-то родить. Он нажал на край раны иглой. — Чувствуешь?

— Да, чувак, еще как. Ты слышал: там что-то бабахнуло? — Бенни небрежно указал на юг, сидя на смотровом столе в одних трусах и пачкая кровью бумажную простыню.

— Нет, — отмахнулся Расти, хотя слышал, как бабахнуло дважды, только боялся, что не бабахнуло, а взорвалось. С обработкой раны следовало поторопиться. А где Волшебник? На обходе, по словам Джинни. Сие скорее всего означало, что спит в комнате отдыха врачей в «Кэтрин Рассел». В последнее время этот замечательный Волшебник, отправляясь на обход, оказывался именно там. — Что-нибудь чувствуешь? — Расти вновь уколол ногу иглой. — Не смотри. Глаза могут обмануть.

— Нет, чел, ничего. Ты водишь меня за нос.

— Нет. Нога у тебя онемела. — При этом Расти подумал: И не только нога. — Ладно, начнем. Ляг, расслабься и наслаждайся полетом с «Кэтрин Рассел эрлайнс». — Он еще раз промыл рану стерилизующим раствором, очистил, потом подровнял края верным скальпелем номер 10. — Шесть швов моей лучшей нейлоновой ниткой номер сорок.

— Страх какой.