— Не верю я королевским чиновникам, Уот, хоть убей!

— За короля и общины, — строго напомнил Тайлер. — Ступай.

Перед тем как протрубить поход, Тайлер собрал командиров.

— Все готовы? — он каждому глянул в лицо. — Ты, булочник Кейв?.. Ты, Джон Цирюльник? Добрый Каменщик? Твои люди, Джек Строу?

Все подтвердили готовность.

— Теперь на Лондон! — он выдержал паузу, давая прочувствовать важность момента. — Прошу не задерживаться по пустякам. Чем скорее овладеем столицей, тем вернее добьемся своего. У кого есть вопросы?

— Какой дорогой, Уот? — спросил Джон Шерли.

— Как сюда шли: через Мейдстон и Рочестер.

— А как быть с изменниками королевства? — запальчиво выкрикнул Строу. — Прикажешь обойти Крессинг? Маноры Гонта?

— Если ты не понял, Джек, я еще раз повторю: Лондон прежде всего. Изменники окажутся там, как в мышеловке. Кара их не минует… А с челядью или, там, семьями воевать негоже. Помните, братья, идем мы через родную страну.

В тот же день — первый после троицы понедельник — восставшие жители Эссекса штурмом овладели крепостью Крессингтемпл. Логово «разбойника Хоба», где хранилось оружие госпитальерского капитула и годовой запас продовольствия, было обращено в руины.

Разгромом руководил Ричард Дин, бейлиф Ганнингфилдской сотни. Он начал с того, что собрал под страхом смерти всех мировых судей в церкви, где заставил их на Евангелии принести священную клятву. О верности королю и общинам в ней, однако, почему-то не упоминалось. Напротив, Ричард Дин со всей ясностью заявил, что идет войной на короля:

— Сначала возьмем Крессинг, — объявил он свой план. — Потом ударим на Бекингэм. Перебьем всех лордов и спалим их замки, а уж после отправимся в Лондон. Там уже нас дожидаются верные люди.

Напуганные событиями в Брентвуде, судьи не посмели возразить и послушно присоединились к ополченцам и вольным братьям из Ретингдонского леса.

Крепость сдалась без боя. По такому случаю было выпито три бочки вина. В разгар пира, который длился всю ночь, судейские дали деру.

Особых ценностей в усадьбе не обнаружили. Все, что только можно, лорд-казначей увез с собой. Оружие и сорок тысяч локтей сукна из Арраса крестьяне честно разделили между собой.

Опустошив подчистую погреба и подвалы, Дин, как намеревался, сжег усадьбу королевского дяди и взял прицел на столицу. Страшная весть о приближении дикой орды, которая уничтожает все на своем пути, оставляя мертвое, выжженное пространство, разнеслась с быстротой урагана. И хотя никто не мог перечислить имена жертв или хотя бы назвать их приблизительное число, паника овладела всеми, от мала до велика. Не только лорды и причастные к налогообложению лица, но и самые незначительные чиновники спешили убраться куда подальше. Одни опасались за жизнь и имущество, другие боялись оказаться втянутыми в преступную авантюру.

— Идти войной на богом данного короля? — перешептывались, пугливо озираясь. — Да это хуже, чем бунтовать против бога.

Но Ричард Дин уже не настаивал на первоначальном намерении. По мере продвижения к Темзе к ополчению присоединялись беглые работники, вечные подмастерья, странствующие рыцари, у которых не было за душой ничего, кроме заржавленного меча. Большинство видело в Ганнингфилдском бейлифе важного посланца «Большого общества», а некоторые божились, что он-то и есть тот самый вождь, о котором возвестил знаменитый колчестерский проповедник, — Джон Правдивый.

Дин не открещивался, но и не подтверждал слухов, чем лишь способствовал их распространению.