Но может быть, он сам чего-то не понимал?

На следующее утро, очень рано, Джеймс повез их в аэропорт.

Раф взял на себя обязанности гида, показав Мейзи плантации хлебного дерева, бананов и кокосовых пальм. Она увидела резиденцию короля и великолепную гавань с множеством яхт, стоящих на якоре.

Они миновали несколько церквей, в одной из которых колокол созывал прихожан, и Мейзи с грустью подумала о том, что ей так и не удалось услышать тонганский хор.

Она вдруг обратилась к Джеймсу:

— А что означают слова «офа ату»? Я несколько раз их слышала. До свидания?

Джеймс покачал головой.

— На тонганском это значит «я тебя люблю». А «до свидания» будет «алу а».

Вот так, подумала Мейзи. Я тебя люблю, и до свидания…

Она поняла, что была очарована Тимом Диксоном в не самый легкий момент своей жизни. Но по-настоящему она влюбилась в его брата, который, помимо одного поцелуя, не делал никаких попыток обольстить ее.

Да и невозможно сравнивать Тима Диксона с Рафом Сандерсоном…

В самолете она уснула и проспала до того момента, когда они приземлились.

Рафа встречали трое его сотрудников, в том числе Джек Гастон.

Она коротко попрощалась с Рафом, который пообещал поддерживать с ней связь. После чего Джек Гастон посадил Мейзи в поджидавшее такси.

Честно говоря, она была настолько измучена морально и физически, что боялась расплакаться при расставании с ним, а поэтому уехала с облегчением. Девушка убедила себя, что сможет лучше владеть собой, когда встретится с ним снова, в последний раз.

А до этого она обязательно придумает, как исключить Рафа Сандерсона из своей жизни.

Он приехал к ней через неделю.

Она была готова к его визиту, сварила кофе и собиралась сервировать его на веранде, но перед этим, по просьбе Рафа, устроила короткую экскурсию по дому.

Когда они вышли на веранду, он был очарован открывающимся видом и сказал, что прекрасно понимает, почему ей не хочется уезжать из этого дома. Мейзи согласилась, что вид был великолепным, но добавила, разливая кофе, что уже смирилась со своим отъездом.

Раф внимательно взглянул на нее, на ее просторную блузу, на широкие брюки, туго стянутые волосы и тени под глазами, и неожиданно нахмурился.

— Боюсь, что вам придется уезжать, но совсем не обязательно терять этот дом, Мейзи.

Она села напротив него.

— Нет, Раф, боюсь, что я не смогу принять…

— Скоро, — перебил он, — все бульварные газеты запестрят сообщениями о вас как о моей беременной любовнице, которая выдавала себя за мою жену в Тонге.

Мейзи ахнула и с глазами, полными ужаса, откинулась на спинку стула.

— Нет, — прошептала она. — Но… как?

— Кто-то на Вавау узнал меня. Им известно, когда мистер и миссис Сандерсон останавливались там. У них есть снимки, которые неопровержимо доказывают это. И даже свидетельство одного из сотрудников гостиницы, который сказал, что они с величайшей радостью принимали мистера и миссис Сандерсон.

— Я знала, что нам следовало…

— Да, — сказал он мрачно, — думать задним числом можно, но это не поможет нам — а особенно вам — сейчас.

— Как вы узнали об этом?

— Сказал один знакомый журналист. Мне удалось договориться, чтобы немного притормозили публикацию, но это ненадолго. И это еще не все.

— Куда уж больше? — закричала она.

Он скривил губы.

— У вас короткая память, Мейзи. Газетчики добрались до истории о том, что мы были на борту «Мэри — Лу» вдвоем в… интимной обстановке.