Сначала запела она по-французски, потом перешла на провансальский язык и, наконец, — на русский. Филипп ожидал этого испытания и подготовил свое сердце к нему. Но то, что прежде не смогла сделать колыбельная Елены, удалось гимну жатвы, который они в былые времена часто пели с Анной вместе. Эта песня придала Филиппу сил и уверенности: вдруг показалось, что открывается другой мир, где и ему будет место. Он поклялся сейчас сам себе стать одним из тех рыцарей, о подвигах которых ему рассказывал Госслен де Шони. Из любви к Анне Филипп поклялся стать лучшим из всех рыцарей. Конечно, Филипп не забыл, что дал клятву никогда не пытаться сделать так, чтобы Анна его узнала. Но он решил, что станет другим, — этот другой ведь не связан никаким обетом…

Рауль де Крепи едва сдерживал нетерпение. Этот Оливье определенно стал занимать слишком видное место. Следовало юнца удалить. А королеву он сумеет в подходящий момент заставить заплатить за нанесенные обиды. Пока что Рауль намеревался осуществить маленькое мщение, которое замыслил уже несколько дней назад. Он заметил, что Ирина, молочная сестра королевы, краснела каждый раз, когда он взглядом ненадолго останавливался на ней. Ирина никогда не упускала случая встретиться с ним, несмотря на то, что у Ирины был выбранный королем жених, некто Клемент де Тюссак, из добропорядочной пуатевинской семьи. Впрочем, мщение будет и достаточно приятным: девушка была чистой, с большими голубыми, навыкате глазами, очень яркими губами и красивого оттенка светлыми волосами. Эта приятная перспектива вернула графу хорошее настроение, Рауль решил тотчас же начать охоту. Решив так, он незаметно покинул кружок слушавших.

Граф легко отыскал Ирину. С матерью и женихом она наслаждалась игрой подруги детства. Подняв глаза на внезапно возникшую перед ней тень, Ирина испугалась, что упадет в обморок: она узнала графа. Захваченные музыкой Елена и Клемент не заметили Рауля, сделавшего Ирине знак следовать за ним. Девушка, с бьющимся сердцем поднялась и, не привлекая ничьего внимания, удалилась.

Этот человек так влек ее, что Ирина подчас забывала о страхе при виде Рауля. Каждая частица ее напряженного тела причиняла Ирине боль. Девушка пошла за высокой фигурой, все более удаляясь под сень деревьев. Эта часть леса была темна и густа.

Через несколько шагов Ирина остановилась, всматриваясь в темноту. Она слышала только шум леса, становившегося все более враждебным. Наконец она решилась позвать.

— Сеньор, где же вы?.. Это неприлично покидать меня так… Сеньор, отзовитесь, прошу вас. Святая Матерь Божия, помоги мне…

Ирина упала на колени и стала молиться.

Стоя в двух шагах от нее, граф забавлялся этой сценой, тихо проклиная густую листву, мешавшую луне хорошенько осветить девушку. Впрочем, для исполнения приятного замысла, свет был вовсе не нужен. Наслаждение в темноте не станет меньшим. Правда, графу доставляло удовольствие видеть ужас, отвращение, ненависть на лицах своих жертв. Убивал ли, занимался ли любовью, — он всегда внимательно рассматривал предмет приложения рук своих.

Как дикая кошка, граф сейчас выскочил из укрытия, опрокинул Ирину на мох, закрыл ей рот рукой.

— Не кричи, козочка… Перестань дрожать… Это я, я не причиню тебе зла… Перестань же дергаться!.. Твоя кожа мягкая! Ну, раздвинь ноги… Ты ведь пошла за мной и знала — зачем… Плутовка!.. Тебе тоже этого хочется, у тебя все влажно… Раскройся… вот так… Ты не жалеешь… что пришла?..

Граф, испустив стон, замер на покорном и дрожащем теле Ирины. Задохнувшись, он перевернулся на спину, уставившись в ночь открытыми глазами. Покоренная мгновенным чувством наслаждения, Ирина медленно успокаивалась.