— Он мертв, — сказала она.

До них донеслись новые крики, в которых слышались невыносимые страдания:

— Нет!.. Нет!.. Сжальтесь!

— Это голос Оливье! — воскликнула Анна.

— Уйдем, дочь моя, уйдем!

Королева вырвалась из рук кормилицы, пытавшейся увлечь ее к лестнице, схватила факел и бросилась в галерею, откуда, казалось, и доносились вопли. Елена последовала за ней.

Через несколько шагов им пришлось повернуть обратно. Обвал закрывал проход. Другой коридор вел к ручью с быстрым течением. Ручей был слишком широк, его нельзя было перейти. Третья галерея была перекрыта ржавой решеткой. Четвертая была свободной для прохода. После многих поворотов стоны показались Анне и Елене совсем близкими. Женщины пришли в залу, более узкую, чем предыдущая. Она сужалась кверху. Пространство освещалось факелами, воткнутыми в песок. Видны были галереи и темницы.

В одной из темниц корчился старик, сжав руками древко копья, пригвоздившего его к полу. Он был раздет, изможден. В волосах и бороде виднелись солома, паутина, пыль и высохшая кровь.

Сдерживая поднимавшуюся тошноту, Анна склонилась над несчастным. Он поднял на нее остекленевшие глаза: в застывшем взгляде выразилось сомнение, потом страх, затем радость:

— Моя королева!

От удивления Анна уронила факел, покатившийся к ногам несчастного. Тотчас стал виден весь ужас пыток, которым его подвергли: на месте гениталий было отвратительное месиво, откуда торчало копье.

— Моя королева! — прошептал старик. В его голосе звучала безумная радость. Он протянул к ней руки.

Нет, нет!.. Это не мог быть милый Оливье, веселый товарищ долгих зимних вечеров, ее друг, певший такие нежные песни, умевший так хорошо сочинять музыку. Анна закричала:

— НЕТ!!!

— Моя королева…

Анна с яростью вырвала из тела несчастного копье, набросила свой плащ на то, чем теперь стал красавец Оливье, прижала к груди побелевшую голову и ласково сказала:

— Оливье!

Когда в темнице появился рыцарь в маске, уже не было места удивлению.

— Ты пришел слишком поздно, Порезанный, — сказал Оливье.

Трубадур посмотрел на тех людей, которых он любил и которые любили его так, что рисковали ради него честью и жизнью.

— Я умираю счастливым, — признался Оливье. — Оставь меня, друг, спаси королеву… Ей здесь устроили ловушку… Король знает, что она тут.

— Я знал это, — сказал рыцарь в маске. — Один из предателей и привел меня сюда.

— Быстро, уходите, моя королева… Да сохранит вас Господь… — простонал Оливье. — Филипп!..

Анна вздрогнула, услышав произнесенное имя сына.

Рыцарь распрямился.

Последним усилием Оливье приподнялся, протянул руку, как будто хотел показать что-то.

— Филипп… — прошептал он и упал замертво.

На мгновение рыцарь в маске и королева замерли. Они не могли оторвать глаз от протянутой руки.

— Идут, сеньор! Спасите ее величество, — закричала кормилица.

В волнении она сказала это по-русски.

— Не бойся ничего, Елена, я спасу ее, — ответил рыцарь также по-русски. И Елена вмиг поняла, кто он.

Глава тридцатая.