По привычке я хотел и тут заглянуть на кладбище и сказал:

– А не заночевать ли нам здесь?

– Что за глупости! – сказал Фалькенберг. – Сена полно во всяком сарае, а прогонят из сарая, лучше уж спать в лесу.

И он снова пошел вперед.

Ему было за тридцать, он был высок ростом и хоро шо сложен, но слегка сутулился и носил длинные, закру ченные книзу усы. Говорил он мало и неохотно, был неглуп, ловок, обладал красивым голосом, хорошо пел и вообще совсем не походил на Гринхусена. В своей речи он невероятным образом смешивал трённелагский и вальдреский говоры, а иной раз ввернет и шведское словечко, так что нельзя угадать, откуда же он родом.

Мы пришли на какой-то хутор, где собаки встретили нас лаем, и, поскольку там никто еще не ложился, Фаль кенберг попросил позвать кого-нибудь из хозяев. Вышел молодой парень.

– Не найдется ли для нас работы?

– Нет.

– Но ведь изгородь у дороги, того и гляди, упадет, не хотите ли ее поправить?

– Нет. Уже осень, сами сидим без дела.

– А можно у вас переночевать?

– К сожалению…

– Хоть на сеновале…

– Нет, там спят служанки.

– Вот сукин сын, – пробормотал Фалькенберг, ухо дя со двора.

Мы пошли без дороги, через лесок, присматривая место для ночлега.

– А что, если вернуться на этот хутор… к служан кам? Может, они нас не прогонят?

Фалькенберг поразмыслил.

– Нет, собаки залают, – сказал он.

Мы дошли до выгона, где паслись две лошади. У од ной на шее болтался колокольчик.

– Хорош хозяин, у которого лошади пасутся без присмотра, а служанки спят на сене, – сказал Фалькен берг. – Вот мы сейчас прокатимся на этих лошадках.

Он поймал лошадь с колокольчиком, засунул в него пучок травы и мха, а потом уселся верхом. Моя лошадь была пугливее, и поймать ее оказалось не так легко.

Мы отыскали ворота и выехали с выгона на дорогу. Одно из своих одеял я отдал Фалькенбергу, а другое подстелил под себя, но уздечку взять было негде.

Все шло как по маслу, мы про e хали целую милю и были уже в соседнем приходе. Вдруг где-то впереди на дороге послышались голоса.

– Скачи за мной! – крикнул Фалькенберг, оборо тясь ко мне.

Но долговязый Фалькенберг недалеко ускакал, я видел, как он вдруг ухватился за ремешок, на котором висел колокольчик, и сполз вперед, цепляясь за лошадиную шею. Мелькнула нога, задранная кверху, и он упал.

К счастью, нам ничто не грозило. Просто двое влюб ленных бродили по дороге и говорили друг другу неж ности.

Мы ехали еще полчаса, а когда набили себе синяков и устали, слезли с лошадей да хлестнули их хорошенько, чтоб они бежали домой. Дальше мы снова пошли пешком.

«Га-га-га!» – послышалось вдали. Я узнал крик ди ких гусей. В детстве меня приучили стоять смирно, сло жив руки, чтобы не испугать гусей, которые тянулись над головой; этого зрелища я никогда не пропускал и теперь замер на месте. Чудесное и таинственное чувство шевельнулось в моем сердце, у меня захватило дух, я глаз не мог отвести от стаи. Вон они летят, словно плы вут, рассекая небо. «Га-га!» – раздается у нас над са мыми головами. И они величественно уплывают по звездному небу…

Мы нашли наконец тихий хутор и славно выспались на сеновале; спали мы до того крепко, что наутро нас застали там хозяин и его работник.