– Чего ты боишься?

– Ну вот будет у вас с Кирюшей свадьба… У него и отец, и мать… А я одна… Заявлюсь жалкой старушенцией, брошенной женой… Не тащить же мне с собой твоего отца-алкоголика…

– Боже, мамочка, ну что у тебя за мысли такие странные! Еще и свадьбы никакой нет, а ты уже такой ерундой озаботилась!

– Это не ерунда, Кира. Для меня, по крайней мере. Ты просто не понимаешь, как мне все это нелегко.

– Я понимаю, мам. Не бойся ничего, все будет хорошо… Давай, что ль, еще накатим вина этого французского, да я пойду ужин готовить. Лягушачьих лапок, я надеюсь, тетя Люся тебе из Парижу не привезла? Нет? Тогда привычной картошки нажарим! И картошечка сойдет, пока адвокатских заработков за душой не имеется…

Утреннее позднее солнце, собравшись с духом, приготовилось, судя по всему, снова излить на бедный город изрядную порцию зноя. Жара вот уже несколько дней стояла просто невыносимая. В короткие ночные часы город и отдохнуть-то как следует не успевал, ворочались бедные люди на своих диванах да кроватях, духотой томимые, в ожидании целительного сна. Смыкались утомленные тяжестью веки, чтоб посчитать в темноте баранов, и проходили там, под веками, отары тех баранов – все без толку. Потому и вставать рано в это субботнее утро никому не захотелось. Так что пробки образовались на выезде из города просто нечеловеческие. Наверное, у каждого дачника был свой расчет – пусть, мол, все с раннего утра за город выедут, а я уж попозже, чтоб без пробок… Вот и скопились, умные такие да расчетливые, в едином, дышащем сплошными выхлопными газами организме, томящемся в стремлении поскорее вырваться на продуваемую ветрами дорожную свободу. Уже час как томящемся. «Прямо наказание в виде лишения свободы, – подумала, нервно усмехнувшись, Кира. – Массовая дорожная репрессия. И за что нам, без того жарой измученным, такое наказание?»

Она тяжело вздохнула, закрыла глаза, попыталась мысленно настроиться на что-нибудь хорошее. Итак, что же мы имеем в этой ситуации такого уж хорошего? Надежду имеем на то, что все пробки когда-нибудь рассасываются, – это раз. Что летняя жара, если уж сравнивать, намного лучше холодного осеннего дождя – это два. Что парень, который рядом сидит, очень ей дорог. И что едет она не куда-нибудь, а на дачу к родителям этого дорогого парня… Вот если бы только кассету в магнитофоне этот парень сменил, тогда б ей совсем хорошо стало! Ну что это за музыка в моду вошла – совсем тупая! Бухает на одной ноте прямо по мозгам, раздражает же! А еще было бы хорошо, если б этот парень не двигал шеей, как гусь, в такт противному бубуханью и не курил одну сигарету за другой…

– Кир, не кури, пожалуйста, а? Дышать нечем… – протянула жалобно Кира, укладывая голову в удобный подголовник кресла. – Еще и бензином воняет, терпеть не могу этот запах…

– Хм… А как ты собралась за рулем сидеть, интересно, если тебя запах бензина раздражает? – повернул к ней голову Кирилл. – Давай уж привыкай, подруга. Все тетки к нему как-то пристраиваются, и ты давай тоже…

– Ну, пока я до этого руля доберусь, сколько воды утечет…

– Да нисколько не утечет! Отец вчера сказал, что уже договорился с какими-то там курсами, с понедельника учиться пойдешь.

– Что, правда? – вмиг вытащила голову из уютного гнездышка подголовника Кира. – Ничего себе… Но там же… Там же деньги платить надо, Кирилл! И не маленькие, насколько я знаю! А я… Я пока не готова…

– Ладно, не суетись. Раз отец за это дело взялся, значит, никто с тебя никаких денег не спросит.