Виктория быстро просмотрела заметки, потом перевернула страницу блокнота.

– Как насчет несходства? – спросила она. – Я говорю не об очевидных вещах вроде пола и возраста жертв. Какие-нибудь тонкости?

– Мое внимание привлек один момент в отчете о вскрытии, – сказал Уайл.

– Какой?

– Горла раздавлены под различными углами. Хотя он использовал одну и ту же веревку, натяжение ее было разным.

– И почему это вас удивляет?

– В подобных – с признаками чрезмерной жестокости – случаях я бы ожидал, что парень потеряет хладнокровие и будет затягивать веревку как можно крепче и пока сможет. Поэтому будет отмечен постоянный уровень натяжения за постоянный период времени. А это не так.

– Это можно объяснить фактором времени и обстоятельствами. Он мог выслеживать женщину десять дней, а мужчину – десять минут. Мог быть пьян или под кайфом. Все это воздействует на силу убийцы.

– А возможно, он просто прикладывал столько силы, сколько необходимо, чтобы удавить данную конкретную жертву, – заметила Энди.

– Но это не согласуется с образом преступника, который убивает с чрезмерной жестокостью, – ответил Уайл. – Такой не останавливается, когда работа закончена. Он остановится, лишь когда утихнет ярость.

– Или когда жертва перестанет страдать, – сказала Энди.

Виктория бросила на нее одобрительный взгляд.

– Что вы имеете в виду, Энди?

Энди затрясло. Впервые старший специальный агент предлагал ей высказаться.

– Начать с того факта, что удавление – способ убийства, свидетельствующий о сильной личной ярости. Человек убивает так, чтобы причинить страдание. Это кажется правильным и в данном случае, потому что парень является на место преступления с собственной веревкой. Если приходить со своим оружием, почему не принести пистолет? Причина только одна: он хочет, чтобы жертва страдала.

– Значит, вы считаете, что его характерная черта – любовь к пыткам. Он хочет причинить боль, – сказала Виктория.

– Да.

– Тогда зачем эти удары ножом? – спросил Кесслер. – Если его интересуют пытки, для чего уродовать мертвое тело?

– Возможно, чтобы запутать нас, – сказала Виктория. Она перелистнула страничку блокнота, возвращаясь к пометке «инсценировка». – Мне, разумеется, надо изучить это, прежде чем размышлять над портретом, но, судя по тому, что я уже услышала, мы имеем дело со смешанной манерой.

– Признаки и организованного, и неорганизованного убийцы, – сказал Уайл.

Кое-кто из присутствующих был явно озадачен.

– Лейтенант Уайл только что употребил очень важные термины: организованный и неорганизованный. Или спонтанный, – сказала Виктория. – Для криминальных профилеров это основной метод разделения двух очень разных типов личностей, совершающих многократные убийства. Организованные убийцы планируют все наперед, внимательно выбирают и контролируют свои жертвы. Обычно они умны и обладают хорошими навыками общения. Вспомните красноречивых мошенников, которые заманивают жертв в машины или квартиры. Неорганизованный убийца – полная противоположность первому типу. Он часто находится во власти бреда, и место преступления отражает его смятение и отсутствие подготовки. Вспомните социально неадекватных людей, которые говорят с собственной тенью и пьют кровь из кофейных чашек.

– Почему вы считаете, что здесь смешанный тип? – спросил Кесслер.

– По многим причинам.