— Время покажет, — растягивая слова, произнес он. В этот момент в комнате появился слуга, молодой человек в джелобии  и маленькой красной тюбетейке. Он поднес Рослин запотевший бокал с розовым абри. Подняв глаза, она очень удивилась — на нее смотрели раскосые голубые глаза.

— Эль-Румх не часто завтракает дома, — сообщил ей Дауд. — Я готовлю черный кофе во фляжке и немного фиников с собой, когда он с утра отправляется на плантации.

— Я уверена, что Эль-Румх предпочитает именно эту еду, — с серьезным видом произнесла Рослин, одновременно бросив взгляд на хозяина слуги.

— Я готовлю кебаб из печени с помидорами и луком.

— Он потянул воздух вздернутым носом. — Здорово пахнет, не правда ли?

— Я предпочитаю абри прежде, чем растает лед, — и он быстро подхватил с подноса стакан. — А теперь давай-ка поторопись на кухню, прежде чем твои кебабы не превратились в угли.

Дауд тотчас же отправился на кухню. Его улыбка неожиданно обнаружила на смуглом лице какие-то черточки европейца.

— Он — бербер, — как бы отвечая на вопросительный взгляд Рослин, заметил Дуэйн. — Арабы и они — совершенно разные народы.

— Но вы. так же как и арабы, придерживаетесь точки зрения, что серым глазам нельзя доверять, — холодный как лед напиток имел чудесный пряный вкус.

— Серые глаза безучастны. — Он смотрел на нее поверх ободка бокала, и взгляд этот, казалось, пронизывал ее насквозь. — В серых глазах есть какая-то тайна. Может быть, потому, что они отражают свет и тень, как глубокое озеро.

— Я должна поехать посмотреть озеро Темсина, — быстро сказала Рослин, и щеки у нее зарделись. — Почему слуга называет вас Эль-Румх?

Он равнодушно пожал плечами. — Так зовут меня в этих местах.

— Что означает это имя?

— Будь я проклят, если расскажу вам. — Он засмеялся отрывисто и отставил пустой стакан. — Вы женщины любопытны, как лошади.

— Как лестно.

— Я никогда не льщу. — Его рот перекосился. — Лесть делает женщин притворно застенчивыми, и мне это не нравится.

— Я думаю, что вам многое в женщинах не нравится, — осмелилась заметить Рослин.

— Как и в лошадях, в женщинах мне нравится характер.

— Женщины на втором месте, как я посмотрю.

— А почему бы и нет? — Он был тверд и непреклонен. — Женщины гораздо чаще бывают менее верны, чем лошади, и хотя и те, и другие любят сахар, но лошадь не способна сделать из мужчины идиота.

— Насколько я вас понимаю, господин Хантер, таким образом вы определяете мужчину, который любит?

— Понимайте это, как хотите, мисс Брант. Любовь — это игра для дураков, и если бы в эти сети не угодил Арманд, то он бы вернулся домой намного раньше и скорее всего был бы сейчас жив.

От боли у нее свело лицо.

— Арабы говорят «Иншаалла». А разве вы не верите в судьбу?

— Ну, если согласиться с тем, что все наши жизни уже давно расписаны, тогда этот мир — лишь кукольный театр, а мы — марионетки, которых дергают за веревочку. Мне это не нравится. Я хочу быть хозяином своей судьбы.

— Вы намереваетесь сравнять горы с землей? — На ее лице застыла полуулыбка. — Вы высокомерный человек, господин Хантер, и довольно страшный.

— Для утлого суденышка у вас большие паруса, мисс Брант. — Он уже стоял рядом с диваном и, улыбаясь, протягивал ей руку, чтобы помочь подняться.