* * *

Когда Джулиан повернулся и позволил Сиси нежно поцеловать его в щеку, он встретился глазами с Максом. Этот молчаливый обмен взглядами выражал то, что оба очень счастливы, что не жалеют о прошлом и всегда будут лучшими друзьями.

— Рад снова тебя видеть, Джулиан, — искренне сказал Макс, заключая его в свои медвежьи объятия. — Давай побеседуем сегодня вечером о будущем Югославии, — предложил он, — за бутылочкой превосходной клековахи Алексия.

Катерина взяла мужа за руку. Он знал о ее романе с Джулианом, так как она рассказала ему об этом, как только Макс объяснился ей в любви. Тот не был особенно удивлен или расстроен. Он давно знал о ее чувствах к Джулиану. Но теперь свояк был для Катерины просто замечательным другом. Она по-настоящему любила его, Макса, и будет любить всегда.

Шум восторженных восклицаний и бурных взаимных приветствий перекрыл громкий удивленный голос их двоюродной сестры:

— Господи, зачем ты надела этот давно вышедший из моды костюм, Наталья? Он выглядит музейной редкостью. Неужели война довела лондонских женщин до такой отчаянной нужды?

Петр громко рассмеялся, а Наталья с негодованием посмотрела на Вицу. Затем Алексий повел всех к выходу, — Наталья, ты поедешь с матерью, Катериной и Ольгой в моей машине, — сказал Алексий. — А Стефан, Макс и Джулиан могут дойти пешком.

Автомобиль Василовичей был таким древним, что Наталья засомневалась, способен ли он тронуться с места. Она взяла Катерину за руку и замерла. Этого момента она ждала тридцать один год. Открытый верх автомобиля позволял ей видеть родной город, и Наталья наконец почувствовала, по она действительно дома.

Джулиан и Стефан ее предупреждали, что Белград сильно пострадал от бомбежек.

— С тех пор как ты последний раз была здесь в 1914 году, он пережил две мировые войны, — сказал Джулиан.

Когда автомобиль двинулся по булыжнику привокзальной площади, Наталья приготовилась к худшему, и, действительно, вид города был ужасен. Разрушенные дома, разбитые мостовые…

Она чувствовала, что Катерина за ней наблюдает, опасаясь подавленности и глубокого разочарования. Наталья сжала руку сестры и тихо сказала:

— Я ожидала этого, Трина. Лондон тоже наполовину разрушен.

Она обращала внимание на то, что уцелело. Вдали над Савой в Калемегданских садах по-прежнему возвышалась древняя крепость. По улицам были проложены трамвайные пути. Дома из камня цвета охры по-прежнему украшали шаткие веранды, уставленные цветочными горшками, а в маленьких садиках росли акации.

Они свернули на улицу, обсаженную каштанами. Она была переименована в честь маршала Тито. Заметив недоумение Натальи, Катерина сказала, усмехаясь:

— Ты всегда хотела, чтобы улица Князя Милана была переименована. Так и случилось.

— Я не хотела, чтобы ее назвали в честь хорвата! — возмущенно ответила Наталья. Затем сестры посмотрели друг другу в глаза, и Наталья захихикала, а к тому времени, когда Алексий, миновав высокие ажурные ворота их фамильного особняка, въехал в знакомый маленький двор, обе не смогли удержаться от громкого, счастливого смеха.

* * *

Следующие несколько дней были для всех радостными. Наталья и Катерина гуляли в Калемегданских садах, смеясь и болтая, как будто они снова вернулись в свою молодость.

Петр, Ксан, Макс и Джулиан до глубокой ночи разговаривали о политике и, несмотря на различие взглядов, сходились в одном. Если под руководством Тито хорваты и сербы — католики, православные и мусульмане — смогут жить в согласии, тогда они готовы смириться с его коммунистическими взглядами.

Тем временем шились подвенечные платья для Зорки и Ольги.

Как-то вечером, когда все сидели за ужином, Зорка с воодушевлением рассказала о жилище, которое они с Ксаном подыскали для себя.