— Последние шесть лет я жила в городе, на который Гитлер сбросил, кажется, все немецкие бомбы. Неужели ты думаешь, что я упаду в обморок при виде переполненного поезда? Меня даже не волнует, если придется стоять всю дорогу через Францию и Италию. Я готова забраться даже на крышу вагона! Я поеду с тобой и Зоркой в Белград и сейчас же иду наверх укладываться!

Она не шутила, и Джулиан это знал.

— Дай мне время, чтобы попытаться договориться кое с кем о поездке, а ты сможешь подыскать подходящий подарок для Ольги.

— Мы отправимся сегодня вечером? Обещаешь?

— Да, — сказал он сдавленным голосом. — Обещаю.

Со слезами радости на глазах Наталья встала на цыпочки и поцеловала Джулиана в губы. Он никогда не подводил ее за все годы их совместной жизни, и она знала, что не подведет и на этот раз. Тридцать один год и две мировые войны миновали с тех пор, как она покинула родину, и вот наконец пришел долгожданный день возвращения.

Несмотря на все старания Джулиана, путешествие оказалось тяжелым и изматывающим. О спальном вагоне нельзя было и мечтать, и пока их поезд мчался из Франции в Италию, ночи приходилось проводить в ужасной тесноте в переполненных душных вагонах. Но никто не жаловался. Все думали о том, что их ждет впереди. Каждый считал минуты, остававшиеся до границы с Югославией.

Когда поезд наконец ее пересек, Наталья разразилась слезами.

— Не могу поверить, — не переставала повторять она Джулиану, когда они стояли в узком качающемся проходе, глядя на холмы, реки и горы на горизонте. — Несмотря ни на что, пейзаж не изменился! Озера и леса те же, что и прежде!

Когда они приближались к Белграду, Стефан показал место, где они с Ольгой однажды взорвали железнодорожные пути.

— Извините, — сказала Наталья, — но мне надо отлучиться на несколько минут, чтобы переодеться.

— Переодеться? — Зорка изумленно посмотрела на нее. — Во что? И где?

Наталья прижимала к груди объемистый бумажный сверток.

— Скоро увидишь, — сказала она с сияющими глазами. — А где — в туалете!

Тридцать один год назад Наталья дала себе клятву и намеревалась сдержать ее, несмотря ни на что. Проталкиваясь к крошечному туалету, она знала, что ей придется непросто.

Наталья развернула сверток и достала переложенный нафталиновыми шариками голубой костюм с длинной баской, в который едва втиснулась даже с помощью Дианы, когда примеряла его в Лондоне до поездки.

— Он никуда не годится, — говорила ей Диана. — Ради Бога, тебе было семнадцать, когда ты его надевала в последний раз! Тебе нужен рожок для обуви, чтобы в него влезть, но потом ты все равно не сможешь застегнуться!

В крошечном, дурно пахнущем туалете Наталья, тяжело дыша, проклинала свои располневшие формы. Она ведь сама распускала швы на длинной, до лодыжек, юбке и сейчас затаила дыхание, стараясь ее натянуть. Материя до предела растянулась и вдруг — о чудо! — плотно легла на ее бедра. Облегченно вздохнув, Наталья быстро застегнула крючки на поясе. По крайней мере с юбкой покончено, хотя она такая узкая, что трудно представить, сможет ли она передвигаться.

Наталья сунула ноги в перламутрово-серые туфли на высоких каблуках, которые раньше обувала с этим костюмом, затем сосредоточилась на приталенном жакете с собольим воротником и манжетами. Он выглядел так же чудесно, как и тогда, когда она впервые в нем появилась на традиционном чаепитии в Конаке.

Удивляясь, откуда взялись лишние складки на ее теле, она втиснулась в жакет и начала застегивать длинный ряд крошечных пуговок. Верхняя оторвалась, но остальные держались. Наталья, торжествуя, прикрепила шпилькой шляпку к волосам и посмотрелась в треснувшее зеркало.