— Что заставляет тебя думать, будто у меня есть женщина в Блю Ридж?

— Каролина сказала, что есть.

— Откуда она узнала?

— До нее дошли слухи.

— Да, это у вас семейное.

— Ты поедешь к ней в Блю Ридж?

Его голос был нежен, как щелк.

— Зачем же мне туда ехать, если у меня есть ты? Здесь…

С яростным воплем Адди выскользнула из его объятий. Он рассмеялся и послал ей вслед воздушный поцелуй, пока Адди бежала по направлению к дому. Он проводил ее глазами, пока Адди окончательно не исчезла из виду.

Глава 5

– Аделина, ты не знаешь, как тяжело папа переживает это. Ты едва сказала ему хоть слово вчера или позавчера. Почему ты не разговариваешь с ним? Ты не знаешь, как сильно ранишь его.

Адди мятежно смотрела на Кейда, в то время как они оба прогуливались около коптильни и пинали древесные стружки.

– Ты не знаешь, как сильно он ранил меня, Кейд. Что бы ты сделал, если бы он запретил тебе видеться с одним из твоих друзей? Например, с той маленькой темноволосой девочкой, которую ты любишь навещать, Джинни или как ее там …

—Джейни.

– Да, с ней. Что если бы он запретил тебе видеться с ней?

Кейд всегда был дипломатом.

– Полагаю, я бы согласился, если бы понял, что у него есть на то причины.

– Ха! Ты бы не согласился. Ты бы хотел видеться с ней, и был бы сердит на отца за то, что он повел себя так деспотично.

Он усмехнулся.

– Да, но я бы не смог сердиться так долго, как ты. Ты и папа из тех людей, что копят недовольство. Что насчет меня? Я не вижу смысла в том, чтобы сердиться из—за того, что не можешь изменить.

– В этом нет никакого смысла, – мрачно согласилась Адди. – Но я не могу притвориться такой хорошей как ты, Кейд, и не могу не сердиться.

Со времени ее ссоры с Расселом, Адди держалась от него подальше, обнаруживая в себе небывалую твердость всякий раз, как подумывала простить его. До сих пор он позволял ей говорить и делать почти все, что заблагорассудится. И с его стороны измениться и ограничить ее свободу, обращаясь с ней как с вещью, которую можно положить на место, было слишком неожиданно. Нельзя давать человеку свободу действий, а потом урезать ее настолько внезапно, настолько жестко.

Как любая дочь, находящаяся в плохих отношениях с одним из родителей, она нуждалась в любви и поддержки другого. Мэй мудро воздерживалась от критики в адрес либо Адди, либо Рассела, или от того, чтобы вставать на сторону одного против другого. Вместо этого она оказывала поддержку им обоим наедине, зная, что оба были слишком упрямы, чтобы понять точки зрения друг друга. Адди и Рассел едва разговаривали.

Хотя ее сильно тревожили проблемы с Расселом, Адди ни с кем не разговаривала об этом, особенно с Беном. Она сильно смущалась всякий раз, когда смотрела на него и вспоминала, как рыдала у него на руках. Что он теперь думает о ней? Бен не упоминал о том случае. Его нежность той ночью исчезла, и он вернулся к своей привычной насмешливой манере общения по отношению к ней. Но иногда он смотрел на нее так, словно про себя смеялся над ее внезапно открывшейся застенчивостью, и достаточно было одного его взгляда, и у нее мурашки начинали бегать по коже. И она ждала очередной колкости, которую он все не отпускал...ах, как же он был невыносим!

Она искала утешение для своего оскорбленного эго в обществе Мэй. Мэй всегда была спокойна и нежна. Было мягкое изящество во всем, что она делала, изящество, которому нельзя было научиться — оно было в крови. аролина тоже была такой. Они принадлежали к тому типу женщин, которые никогда не позволят миру изменить их. Адди знала, что была полной их противоположностью. Она постоянно боролась и менялась, постоянно хотела чего-то и возмущалась, когда не могла этого получить.