Всю следующую неделю они трудились, как пчелки, и хотя Оливия радовалась, что больше не придется работать в этой унылой подвальной комнате, ей было жалко расставаться с Дебби. Однако Оливия храбрилась. Когда в последний раз она получила конверт с зарплатой, то уверила девушку, что уже присмотрела себе несколько приличных мест, и отправилась домой. Автобус, как обычно, был переполнен. Оливия стояла, не замечая, что ей отдавили ногу, что пожилая дама с острыми локтями все время толкает ее под ребра. Оливии было жаль, что она не повидала того милого человека, который был с ними так приветлив. Сейчас он, конечно, уже в своей Голландии и совсем о нас забыл, думала Оливия.

После ужина она сказала матери и бабушке о том, что потеряла работу. Мать сразу же стала горячо утешать ее:

— Ты найдешь что-нибудь получше, а мы пока вполне справимся…

От бабушки не приходилось ждать утешения.

— А чего ты ждала? Ты же ничего не умеешь. Впрочем, девушки вообще не должны ходить на работу. Люди нашего круга… — Миссис Фицгиббон, по мужу связанная с престарелым баронетом и его семьей, где на нее не обращали никакого внимания, всячески подчеркивала свое особое положение. Она продолжала: — Все равно ты должна сразу же найти работу. Я не собираюсь жить в нищете. Видит Бог, я принесла великую жертву, чтобы вы обе имели дом и уют. — Она уставилась на внучку глазками-бусинками. — Послушай, Оливия, может, твой молодой человек хоть теперь женится на тебе?

— Может быть, — легко ответила Оливия, про себя подумав, что, может, и нет. Уже три недели от Родни ничего не слышно… К тому же в последнюю встречу он говорил, что присмотрел новую машину. В голове у Оливии пронеслась гадкая мысль, что автомобиль для Родни гораздо важнее, чем она… Родни никогда не сгорал от любви, и Оливия объясняла это тем, что они давно знакомы и его чувства слегка потускнели. Может, и хорошо, что они несколько недель не виделись: он взглянет на нее новыми глазами и предложит пожениться. Чего еще никогда не делал, хотя они понимали друг друга без слов. Все равно сейчас не время об этом беспокоиться. Первое, о чем надо подумать, — это работа.

Оливии дали хорошую рекомендацию, но, похоже, умение расставлять папки не очень-то требовалось. Каждый день Оливия выходила из дома, вооруженная вырезками из газет с предложениями подходящей работы, но ей не везло: она не представляла, как обращаться с компьютером, не умела пользоваться устройством для электронной обработки текста, и кассовый аппарат был для нее непонятной «машиной». Неделя подходила к концу, когда позвонил Родни. Голос его звучал — Оливия подыскивала слово — возбужденно, и ей было интересно, почему. Он сказал:

— Я хочу с тобой поговорить, Оливия. Давай где-нибудь встретимся? Ты же знаешь, что будет, если я приеду за тобой в дом твоей бабушки…

— Где ты предлагаешь?.. У меня тоже есть что сказать.

— Да? — В голосе Родни не слышалось интереса. — Жди меня в том французском ресторанчике на Эссекс-роуд. Вечером в семь.

Он повесил трубку раньше, чем она согласилась.

Сегодня у него какой-то необычный голос, думала она, идя к матери, чтобы сказать, что вечером уходит. Миссис Фицгиббон, читавшая у окна, отложила газету.

— Давно пора, — заметила миссис Фицгиббон. — Будем надеяться, что он сделает предложение. — И она опять раскрыла газету. — Одним ртом меньше, — буркнула она противным голосом.

Может, и я буду такая же, когда состарюсь, подумала Оливия и весело подмигнула маме.