Я прерываюсь, чтобы заметить – Джордж Свибел всегда считал, что у него особый дар общения с молодыми людьми. На него  они никогда не смотрели как на забавного старикашку. Джордж гордится своей готовностью понять ближнего. С кем он только ни дружит. Его принимают в свой круг и золотая молодежь, и черные, и цыгане, и масоны, и бедуины, и вожди всех племен, которые он когда‑либо посетил. У чужеземцев он имеет огромный успех, мгновенно сходится с людьми, они приглашают его посетить их кров и винный погреб и скоротать время в их узком семейном кругу. Уолт Уитмен дружил с ломовыми извозчиками, степенными землекопами и хулиганами, Хемингуэй – с итальянскими пехотинцами и испанскими тореадорами, а Джордж проделывал то же самое в Юго‑Восточной Азии, в Сахаре и Латинской Америке, в общем везде, куда бы его ни заносило. При любой возможности он отправлялся в очередную экспедицию, и аборигены сразу становились его братьями и сходили по нему с ума.

Он писал далее: «На самом деле Наоми хотела, чтобы мальчишка поехал с тобой. Помнишь, мы договаривались встретиться в Риме? Но когда я уже собрался выезжать, Сатмар все еще не получил от тебя никакой весточки. Мои знакомые в Найроби уже поджидали нас, и тогда Наоми умолила меня взять с собой ее сына, Луи, – мол, ему необходимо влияние зрелого мужчины, а ее приятель, с которым она пьет пиво и ходит на хоккей, не может помочь и на деле только добавляет проблем с мальчишкой, – вот я и расчувствовался. Подумал, что мне все равно хочется подробнее узнать об истории с наркотой и что у пацана есть характер, если он сам соскочил (как говорили в наше время). Наоми подала хороший обед, много еды и напитков, я размяк и сказал этому бородатому Луи: „Ладно, малыш, встречаемся в аэропорту О'Хэр, рейс такой‑то и т.д., в четверг, в половине шестого“. Я сказал Наоми, что обратно отправлю его с тобой. Она хорошая старушка. Думаю, лет тридцать назад тебе следовало бы на ней жениться. Она – наш человек. Наоми с благодарностью обняла меня и расплакалась. Итак, в четверг в нужное время этот худой молодой бородач болтался около выхода на посадку в кедах и футболке. Я говорю ему: „Где твоя куртка?“, а он мне: „А зачем в Африке куртка?“ Я ему: „Где твой багаж?“ А он хмыкнул и заявил, что любит путешествовать налегке. Наоми заплатила только за билет. Пришлось отдать ему часть моей экипировки. В Лондоне ему понадобилась ветровка. Я сводил его в сауну, чтобы согреть, накормил еврейским обедом в Ист‑Энде. Пока что мальчишка казался мне подходящей компанией и много чего рассказывал мне об истории с наркотиками. Чертовски интересно. Мы отправились в Рим, из Рима в Хартум и из Хартума в Найроби, где нас должен был встретить мой друг Эзикиел. Но не встретил. Он был в поле, искал бериллий. Вместо него приехал кузен Эзикиеля Тео – замечательный высокий чернокожий мужик, стройный, как балерина, но черный‑черный, просто антрацит. Луи сказал: „Тео клевый. Вот поднаторею в суахили и побухчу с ним“. Ладно, давай. На следующий день мы взяли напрокат микроавтобус „фольксваген“ в немецком турагенстве, где работает жена Эзикиеля. Это она четыре года назад организовала мне поездку. Потом я купил одежду для экспедиции и даже пару замшевых сапог для Луи, чтобы ходить по пескам, железнодорожные каски, темные очки и еще много всякой всячины, и мы двинулись в степь. Я понятия не имел, куда мы направляемся, но быстро нашел с Тео общий язык. Честно говоря, я был счастлив. Знаешь, у меня всегда было чувство, что Африка – это колыбель человеческой цивилизации. Это ощущение появилось у меня после предыдущего путешествия, когда в Олдувайском ущелье я познакомился с профессором Лики[415]. Он полностью убедил меня, что первые люди появились именно здесь.