Тот не шевелился.

— Вот напасть! Что делать-то? Вроде как и бросить совестно и взять боязно! А что, если убивец? Хотя… А за что ему меня убивать? И так жизнью бита боле, чем кляча кнутом. А мужик в хозяйстве — вещь нужная. Может, сгодится. А нет, отойдет и покинет! Зато на своих ногах. И греха на душе не будет, — решила Варвара и, ухватив мужика за подмышки, легко поволокла к телеге, подняла, положила на сено, взятое впрок для кобылы. — Ну и худой идол! Чисто шкелет! Едино мослы от тела остались. Где ж ты так набедовался? — сжалилась баба. И, укрыв мужика рогожей, тронула кобылу: — Давай, Шурка! Твоего найденыша повезем в дом. Уж не знаю, кого ты присмотрела и нашла, может, твое чутье лошадье чище нашего, людского? А может, и ты ошиблась! Такое со всеми случается, — вздохнула баба грустно.

Варвара оглянулась на человека, лежавшего за спиной неподвижно, и сказала кляче:

— Ох и дубовая у него рожа, Шурка. Хотя и мы… Тьфу, черт, всю жизнь с суконными харями маемся! А ничего, живы!

Кляча, пофыркивая, бежала враскорячку, не оглядываясь, словно поняла, надо спешить, покуда хозяйка не осерчала.

Но Варвара и не думала злиться:

— Слышь, Шурка, дня через два опять в район поедем. С объявленьем. А вдруг подвезет и отыщется для нас хозяин? А там и Стешке мужика сыщем. Если найдется такой дурак, чтоб взять ее в жены с двумя дочками. Родной отец отказался растить. Да и куда ему? Он только стружить детву умеет. А растить — нет! На это не дозрел. Тут одного хрена мало. Сердце, голова и руки нужны. У него от всего лишь то, что промеж ног. Как у быка! От того отец не состоялся из него. Это я тебе как на духу ответствую! — оглянулась назад баба. — Если очухается, чего я с ним делать стану, куда приспособлю? А вдруг он до самого дома не оклемается? Меня Стешка на смех подымет за этого шкелета! Скажет, мол, за мужуком послали, а ты кого привезла? Его ж за кочергу спрятать можно! И добавит, мол, дармоедом прибавилось. Ну, да ништяк! Стешку обломаю. Но, каков сам? Может, вовсе не стоит его в избу тащить? — вздрогнула Варвара, услышав внезапное:

— Стой, тетка, тормози! Приехала!

Баба увидела троих ребят, выросших словно из-под земли.

— Что везешь? — заглянул в телегу старший, конопатый, лет пятнадцати, мальчишка. И откинув рогожку, увидел мужика. — Давай деньги! Слышь? И без крика! — подступил к Варваре хмуро.

Двое других подростков держали клячу.

— Да где я их сыщу, деньги-то? Откуда они у нас возьмутся? Сами их не видим!

— Кончай базар! Давай бабки вытряхивай и сквози прочь. Не то проткну твоей кобыле пузо. И саму уроем. Поняла? — кивнул пацанам.

Те достали из карманов ножи. Вырвали из рук бабы вожжи, принялись их сматывать.

— Давай деньги! — вскочил в телегу старший из ребят.

Но баба, словно опомнившись, ухватилась за кнут и заорала:

— Бандюги окаянные! Портки не успели просохнуть — уже душегубами стали, разбоем промышлять вздумали? — замахнулась кнутом и тут же вылетела из телеги. Кобыла, словно ошалев от страха, заржала громко, лягнула задней ногой зазевавшегося пацана, косила ошалело на чужаков.

Старший из них, выскочив из телеги, кинулся к Варваре. Наготове нож…

— Эй, ты, падла, застопорись! Размажу, как гниду! — показалось из телеги землисто-серое лицо.

И не успел пацан сообразить, как мужик вылез из телеги:

— Дышать устал? — шагнул размашисто.

И, ухватив за голову, вдавил в землю.