Линда покачала головой:

– О чем ты говоришь?

– Эсме Фонг действительно звонила вам домой. Полагаю, она опять стала угрожать Джеку. Говорила, что настроена серьезно. Джек, видимо, просил прощения. Не знаю. Вероятно, никогда и не узнаю. Но я уверен: Джек пообещал, что проиграет на следующий день.

– И что? – спросила Линда. – Какое это имеет отношение к отсутствию записи на пленке?

– Джек прошел через все муки ада, – продолжил Майрон. – Давление было слишком велико. Он мог в любой момент сломаться. Поэтому он выбежал из дома – как ты и сказала – и отправился в то место, которое нравилось ему больше всего. В «Мэрион». На поле для гольфа. Похоже, ему просто хотелось побыть одному. Захватил ли он с собой оружие, размышляя о самоубийстве? Неизвестно. Но записывающее устройство было подключено к телефону. Полиция подтвердила. Куда же делась запись последнего разговора?

– Я не знаю, – настороженно произнесла Линда.

– Нет, Линда, знаешь.

Она молча взглянула на него.

– Джек, очевидно, забыл, что устройство все еще включено, – промолвил Майрон. – А ты – нет. Когда он выбежал из дома, ты спустилась в подвал. Прослушала пленку. И все услышала. То, что я сейчас рассказываю, для тебя не новость. Ты знала, зачем похитители украли твоего сына. Знала, что сделал Джек. Знала, куда он любил ходить гулять. И знала, что должна остановить его.

Пропустив перекресток, Майрон свернул на следующем и вернулся на автостраду. Потом нашел нужный съезд и дал правый поворот.

– Джек забрал с собой оружие, – холодно заметила Линда. – Я даже не знала, где он его хранит.

Майрон кивнул, словно приглашая ее продолжить беседу.

– Ты прав, – добавила она. – Когда я прослушала пленку, то поняла, что Джеку нельзя доверять. Даже когда над его сыном нависла угроза смерти, он все равно смог сделать тот последний удар. Я нашла его на поле. Стала с ним ссориться. Джек заплакал. Пообещал, что проиграет матч. Но… – Линда помолчала, подбирая нужные слова. – Ты сам сказал, что человек не может себя утопить. Это как раз про Джека.

Майрон попытался сглотнуть, но в горле пересохло.

– Джек собирался убить себя. И я сознавала, что это правильно. Я слышала пленку, угрозы. У меня не было сомнений – если Джек выиграет, Чэд умрет. И я знала кое-что еще: Джек выиграет. Уин оказался прав – в нем опять вспыхнул прежний огонь. Но теперь это было адское пламя. И сам Джек не мог его остановить.

– Поэтому ты его убила.

– Я пыталась вырвать у Джека оружие. Хотела ранить его. Так, чтобы он вообще не смог играть. Никогда. Я боялась, что иначе похититель не выпустит Чэда. Я слышала его голос и понимала, что он пойдет на все. Но Джек не отдал мне пистолет, хотя и не стал отбирать его. Это выглядело странно. Он просто стоял и держал его, глядя на меня, будто ждал. И тогда я положила палец на спусковой крючок и нажала. Это не был несчастный случай. Да, я хотела лишь ранить его, а не убивать. Но я выстрелила. Я стреляла, чтобы спасти сына. И Джек умер.

Молчание.

– А потом ты отправилась домой, – заключил Майрон. – Закопала оружие. Увидела меня в кустах. Вошла в дом и стерла пленку.

– Да.

– Вот почему ты так рано сделала заявление для прессы. Полиция не хотела поднимать шум, но ты спешила поскорее распространить новость. Чтобы похитители узнали, что Джек мертв, и выпустили Чэда.

– Мне пришлось выбирать между сыном и мужем, – объяснила Линда и взглянула Майрону в лицо: – А что ты делал бы на моем месте?

– Не знаю. Но вряд ли стал бы стрелять.