«Совсем близко, и всего-то надо наклониться вперед и заключить ее в свои объятия», – подумал Бекстрём.

– Что я могу сделать для тебя, Йенни? – спросил он, откинулся на спинку стула и одарил ее улыбкой в стиле Клинта Иствуда. «Не самой широкой для начала, чтобы она сразу не села на шпагат».

Йенни пришла получить совет относительно своего дела об избиении у дворца Дроттнингхольм. Расследования, которое, похоже, буксовало на месте. С анонимным заявителем и жертвой преступления, категорично отрицавшей свое участие в нем. К тому же, когда накануне она разговаривала с сотрудниками Главной криминалистической лаборатории, те сообщили, что смогут сделать анализ ДНК не раньше, чем через месяц.

– И как мне быть сейчас? – спросила Йенни и вздохнула обреченно. – Особенно, когда у меня даже нет потерпевшего, желающего разговаривать со мной.

– В архив это дерьмо, – распорядился Бекстрём.

– Я пришла к той же мысли, – согласилась Йенни. – А потом решила, переправить все в полицию безопасности для сведения.

– В полицию безопасности? – переспросил Бекстрём, и ему стоило труда скрыть удивление. – И почему же?

– Да просто основываясь на особых инструкциях, регламентирующих наши действия здесь, в Вестерорте. Согласно им мы ведь обязаны информировать полицию безопасности обо всех происшествиях в нашем округе, возможно хоть как-то касающихся двора, короля или его семьи. Речь идет об обычных мерах безопасности. И Дроттнигхольм, и Хага находятся на нашей территории, и, если я правильно поняла эти указания, полиция безопасности хочет иметь сведения обо всех делах, территориально или как-то иначе связанных с главой государства и его близкими. Даже если кто-то сопрет велосипед около дворца Дроттнингхольм, они все равно хотят знать об этом.

– Да, им больше нечем заняться, – проворчал Бекстрём и тяжело вздохнул.

«Чертовы супермены, – подумал он. – Хотя король, похоже, неплохой парень. Пока вроде не пятнышка на нем. Вполне нормальный, если судить по всему тому, что писали в газетах за последний год».

– О’кей, – сказала Йенни и улыбнулась снова. – Забавно, что мы с шефом пришли к согласию. Что у нас одинаковое мнение, я имею в виду.

«Ах, если бы ты только знала мое мнение!» – про себя усмехнулся Бекстрём.

– Я могу еще чем-то тебе помочь? – спросил Бекстрём и кивнул неторопливо и с достоинством.

– Меня мучает один вопрос. Только обещай сохранить все между нами?

– Я слушаю, говори, – подбодрил девушку Бекстрём. Он наклонился вперед, оперся локтями о поверхность стола и сформировал из пальцев арку.

– Я подумала об Аннике, коллеге Аннике Карлссон, – сказала Йенни, наклоняясь и понижая голос. – А правда, что она… ну как бы это сказать…

Йенни в качестве объяснения согнула левую руку в виде греческой буквы лямбда.

– Она пыталась заигрывать с тобой? – спросил Бекстрём. «Чертова лесбиянка тут как тут».

– Мне так показалось, – смущенно улыбнулась Йенни. – В принципе, меня это особенно не трогает, но я сама гетеросексуалка, категоричная гетеросексуалка.

– Приятно слышать, – сказал Бекстрём и на сей раз продемонстрировал улыбку Иствуда во всей красе, поскольку время доставать свою суперсалями явно приближалось.

17

Только в пятницу Бекстрём почувствовал запах свободы, сначала слабый, но все более усиливающийся по мере того, как день подходил к концу, и как обычно он провел его на конференции.