|
Бугай, споткнувшись, со всей силы грохнулся на землю и задел искалеченную руку, потому что просто взвыл от боли. Мне не хотелось его сильно уродовать, но, зная наглую и тупую породу подобных ему людей, решил проучить его так, чтобы тот запомнил на всю свою жизнь. Я позволил ему встать. Судя по его искаженной болью физиономии, его ярость уже испарилась и желание продолжать драку исчезло, вот только я не собирался заканчивать урок. Быстрый шажок вперед, и мой кулак врезается в его солнечное сплетение, после чего парень сгибается, наклоняясь вперед, тем самым подставляя мне подбородок под второй удар – локтем той же руки, от которого его голова откидывается назад, и он, хрипя, снова падает на землю. Подхожу, чуть наклоняюсь и спрашиваю задиру:
– Как ты, мальчик? Не больно ушибся? В ответ тот хрипит, сопит, пытаясь восстановить дыхание, а в глазах плещется страх. «Урок, похоже, усвоил». – Давай руку. Помогу подняться. Поднимал я его с трудом. Несколько минут он стоял, покачиваясь, прежде чем окончательно пришел в себя. Увидев его грязное, с потеками грязи и крови лицо, я усмехнулся. – Ну и рожа у тебя, Жан. Есть вода? – Там, возле поилки ведро должно стоять. Пришлось повозиться с ним, пока не привел его в относительный порядок. – Пошли. Когда мы зашли в дом, то увидели Пьера, сидящего за столом с кружкой вина и разговаривающего с молодой девушкой. Она была довольно миловидна, но слой белил и краска на щеках делали ее похожей на грубо размалеванную куклу. Увидев нас, Монтре засмеялся, а потом ехидно спросил: – Ну как, подружились? – Ага, – ответил я. – У нас теперь с Жаном любовь до гроба. – Как? – сначала удивился Монтре, но, когда сообразил, что это шутка, снова весело рассмеялся. – Если ты его и дальше будешь так любить, то до гроба ему недолго осталось. Вслед ему засмеялась девушка: – Жан, жирдяй ты наш, это кто тебя так отделал? Неужели этот красавчик? Здоровяк что-то невнятно пробурчал. Выражение обиды в сочетании с разбитой физиономией заставило мастера вместе с девушкой закатиться от смеха. Отсмеявшись, он сказал, показывая на стол: – Садитесь уже, шуты гороховые, пока все горячее. Девушка тут же вскочила со своего места и захлопотала у печи, я тем временем быстро осмотрелся. Насколько я мог понять, в доме было две комнаты. Большая комната сочетала в себе кухню и столовую. Здесь был стол со стульями и печь, возле которой лежала маленькая поленница дров. В углу за печью стоял топчан, прикрытый лоскутным одеялом. «Ничего так, – подумал я. – Могло быть и хуже». Уселся. На столе перед нами лежала деревянная доска с уже нарезанными кусками окорока, колбасы, сыра и хлеба. Рядом стояла глубокая миска с паштетом. Вино уже было налито в оловянные кружки. Еще минута, и девушка принесла горшок, окутанный вкусным запахом, затем поставила на стол. Похлебка, даже на вид, была что надо, густая, пряная, наваристая. – Морион, садись с нами, – пригласил ее хозяин дома. – Нет-нет, не могу. Мне нужно бежать. Вот только еще стаканчик вина с вами выпью, да с мальчиком познакомлюсь. Тебя как зовут, красавчик? – Клод, а тебя Морион. – За знакомство, – произнесла тост девушка и выпила вино. – Надо будет с тобой поближе познакомиться. – Я не против, – усмехнулся я. – Можем прямо сейчас. – Ишь какой быстрый, – девушка лукаво улыбнулась. – Еще успеем. Мне сейчас работать надо. Все, я побежала. Не успела она подойти к двери, как вдруг резко остановилась и обернулась. |
