Изменить размер шрифта - +
Челюстям, естественно, хоть бы хны.

Я на мгновение прикрыл глаза и представил, как в этой мясорубке вот так же перемалывается наше мясо, наши кости и наши… ну во общем все остальные части тела. Даже плохо стало.

А когда мне становиться плохо, то плохо становиться всем.

Не представляю, что у меня творится в голове. Маленький вулкан, который вспыхивает когда ему заблагорассудится. Может я и самом деле напичкан великими знаниями и требуется только усилие, чтобы вызволить мощь наружу? А может вся эта Зинкина ерунда, ни что иное как обман самого себя? В человеке и так достаточно сил. Если не сказать внутренней магии. Рано или поздно сила проявляется в любом человеке. У кого‑то в минуту наивысшего отчаяния. А у кого‑то и в последнюю минуту жизни. Чтобы совершить шаг туда. К смерти. Может это и есть самое обыкновенное чудо. Смерть. Есть она, и есть сила. Кто кого.

Зеленая пелена одним небрежным движением морской волны застлала глаза, я покачнулся, теряя ориентацию в пространстве, и только вовремя подставленное плечо ангела уберегло меня от неминуемого падения со стола.

Я зажмурил глаза, мотнул головой, но ничего не помогло. Словно тиной забило.

– Мустафа, со мной что‑то происходит, – я нашел его руку и крепко сжал.

Кажется ангел и сам заметил необычность моего поведения. На что не слишком расстроился.

– Давай, Васильич, давай. Ведь ты у нас специалист по запасным выходам. Только прошу, поскорее, у нас не больше полуминуты. А потом…

В этот момент у меня пропал слух. Начисто.

Я никогда не плавал в море, но думаю ощущение примерно такое же. Кругом ярко зеленая вода, и ничего не слышно. Ко всем удовольствиям перестаешь ощущать тело. Сначала кончики пальцев на ногах, потом все выше и выше. Пока холод недвижимости не обжимает неугомонное сердце со всех сторон.

Холодные руки перебирают жадными пальцами вокруг горячего сердца, обволакивают его прочной паутиной и в какой то момент набрасывают на него каменный, холодный мешок. Сердце перестает сражаться. Сердце перестает вспоминать. Но не перестает надеяться.

Это не было сном. И в то же время воспринималось как некая нереальность. Белой струйкой, невидимой нитью, нежным покрывалом на меня опустилось прозрачное небо.

– "Ты?"

– "Я почувствовал, что возникли проблемы."

– "Да."

– "Я могу помочь, пока не поздно."

– "Как тебе удалось?"

– "Забытой душе всегда хочется вернуться. Даже если ее не очень ждут."

– "Я… я не знаю…"

– "Не надо. Не утруждай себя решением неразрешимого. Слишком все сложно и запутанно. Тебе нужна помощь. Я попробую. Иначе, зачем я вообще нужна."

То, что некогда называлось душой, а теперь вечной мученицей в аду, влилась в меня теплой струей, принося телу долгожданную радость. И еще сознание того, что не все истины забыты.

… И раскрылся небосвод, полный бесчисленного количества звезд. Не просто созвездий, а переплетение неисчислимых сверкающих искр. Они кружились надо мной, сводя с ума невиданной красотой. Потом где‑то там образовалась воронка и меня, вместе с искрами звезд стало втягивать в бешено вращающуюся дыру. Я чувствовал, как некоторые искры подлетают ко мне, дотрагиваются до сердца, говорят со мной. И я отвечал в ответ. Что? Разве это так важно? Мы понимали друг друга, радовались друг другу. Любили друг друга.

Горло воронки сжалось и вместе с ней сжалось то, что в это мгновение представляло меня. Нет, не тело, и даже не сознание и не душа. Нечто более совершенное и прекрасное. И нет этому определения. Потому, что никто и никогда не узнает, что является сущностью души и сознания.

Я почувствовал себя сгустком безумно, невообразимо плотной материи. Словно весь воздух вселенной загнали в крошечную бутылку.

Быстрый переход