|
Может, и негаданный, если учесть состояние Юркова… Итак, вариант: Юрков и кто-то еще. Кто? Плотного телосложения, в годах? У которого есть "Жигули" светлой окраски… Судя по описанию сторожа Табунщикова, второй мужчина, который разговаривал с владельцем "Жигулей", здорово смахивает на Юркова. А Юрков уперся, стоит на своем: гулял по городу… Что за этим всем кроется? И, наконец, где все-таки Басаргина? Что с ней? Жива ли она вообще?"
Отступление 4
Ночь впитала в себя все звуки. Пустынному переулку, по которому шел Юрков, казалось, не будет конца. Ноги, уже не подвластные рассудку, переступали машинально, мысли тяжело ворочались в черепной коробке – путаные, несвязные, нелепые. Мучила жажда. На водоразборную колонку он наткнулся случайно – споткнулся, ушиб колено, едва не упал, но успел придержаться за чахлый тополек возле тротуара. Пил долго, жадно, взахлеб. Затем опустился на колени, подставил голову под холодную струю и стоял в такой неудобной позе до тех пор, пока хмельной ералаш в голове не уступил место связному и цельному восприятию окружающего. Поднялся, вынул из кармана носовой платок, вытер мокрое лицо, шею, пригладил волосы. Закурил. Потоптался несколько минут в нерешительности, пытаясь сообразить, где он находится. Не получилось. Тогда он поплелся дальше, все убыстряя шаг, в конец переулка, где ярко светилась лампочка фонаря и где изредка мигали огоньки автомобильных фар на шоссе. Такси проносились мимо, не останавливаясь. Устав поднимать руку, он выругался и хотел было перейти на другую сторону автострады, как возле него притормозили "Жигули"… Ехал, клевал носом – хотелось спать. Уже возле общежития вдруг встрепенулся, очнувшись от полузабытья. – Стоп! Давай, дружище, на Тенистую… Сунув водителю червонец, зашагал мимо скверика к дому Басаргиной. Машину главбуха узнал сразу, по наитию. Подошел поближе, для верности посмотрел на номерной знак и почувствовал, как его затопила волна гнева, прогоняя остатки хмельной сонливости. Почти не касаясь ступенек, взлетел на третий этаж, перевел дух. Приник ухом к двери квартиры Басаргиной, прислушался. Рокочущий бас главбуха, приглушенный расстоянием и дверной обивкой, узнал сразу. Не помня себя от ревности, изо всей силы надавил на кнопку звонка и не отпускал ее до тех пор, пока не отворилась дверь. – Петр, что с тобой? Басаргина, раскрасневшаяся, настороженная, а поэтому какая-то чужая, смотрела на него строго, неприязненно. – Ты пьян? Не отвечая, Юрков грубо оттолкнул ее с дороги и ринулся на кухню. Главбух встретил его с улыбкой: – Петр Петрович, какая приятная неожиданность! Садись, сейчас мы тебе штрафную… Юрков, бледный от ярости, молча опустился на табурет. Вошла Басаргина. Не глядя на Юркова, присела возле стола, взяла лимонную дольку, пожевала, морщась. – Ну, что скажете? – гнев распирал Юркова. – Петр Петрович, никак приревновал? – уколол его острым взглядом главбух. – Меня, старика? – Ты мне зубы не заговаривай! – Юрков перевел взгляд на Басаргину. – Такая твоя любовь? Не зря, значит, поговаривали… – Слушай, Петр, – Басаргина говорила глухо, с хрипотцой. – Мне кажется, я тебя сегодня не приглашала. И выяснять отношения с тобой не намерена. – Как же, как же! – повысил голос Юрков. – В таком изысканном обществе, в такой вечер… – Петр! Замолчи! – А я не хочу молчать! Мало того, что ты с ним делишки темные проворачиваешь, так еще и в постель затащила? – Уйди, негодяй… – Басаргина неожиданно коротко, без замаха, по кошачьи влепила Юркову пощечину. |
