— Почему, почему… Да потому, что этот тайник только плод моего воображения, как, впрочем, и ты сам… Не могу же я без конца делать из себя идиотку.

— Будь последовательна! Ведь все, что создано твоим воображением в этом деле, оказывалось реальным. Неужели в твою дурацкую голову не закралась мысль, что это неспроста?

— Ты думаешь, были какие-то предпосылки в действительности? — неуверенно поинтересовалась я. — В мастерской у нас что-то назревало, а я подсознательно почувствовала это?

— Разумеется! Но не только это. Ведь с плодами своего воображения ты познакомила всех, кого надо и не надо, всем уши прожужжала. Может, убийца не стал бы душить жертву пояском от женского халата, не подскажи ты ему такую возможность, а просто толкнул бы его под поезд? Может, он бы и не подумал о том, что практически у всех сотрудников были причины желать смерти покойнику, это уж ты постаралась. Вот он и решил сделать свое черное дело в помещении мастерской. Персонал конторы почти на сто процентов состоит из подозреваемых, чего еще желать преступнику? Глядишь, и затеряется среди них.

— Если не ошибаюсь, даешь понять, что я во всем виновата? Вот утешил, большое спасибо!

— Только мне и делать, что тебя утешать! Разбежался! Своим дурацким поведением ты мне все нервы измотала. Вот и прокурора обидела…

— Вот что, мой дорогой! — холодно и высокомерно процедила я. — Даже ради ста красавцев прокуроров я не намерена менять своего характера. Свиньей никогда не была и не собираюсь быть! И если бы сейчас я знала, кто настоящий убийца, пошла бы к нему и уговорила признаться во всем. Но ябедничать властям не помчалась бы.

— А помогать властям хочешь?

— Да, хочу, потому как вот он, убийца, по-свински ведет себя по отношению к Ядвиге. Что убил Тадеуша — правильно сделал, а что позволил посадить Ядвигу — подло!

— Ну так вот, если хочешь помочь — пойди и расскажи о тайнике. Очень советую, расскажи.

Сидел, скотина, и искушал, искушал, как и свойственно злому духу, и я в конце концов не выдержала.

Когда я зашла в конференц-зал, там никого из подследственных как раз не было, сидели только официальные лица. Увидев меня, они не прогнали с проклятьями настырную бабу, напротив, предложили войти и сесть. Оба неважно выглядели, похоже, не все у них шло, как бы им хотелось. На вопрос, желают ли они еще раз выслушать меня, ответили утвердительно. А я подумала — если и делать из себя идиотку, то уж в хорошей компании.

— Надеюсь, вы помните, господа, с чего все началось, — начала я официальным тоном.

— Помним, — официально же ответил прокурор. — С вашего ясновидения.

Я кинула на него взгляд, может быть несколько излишне завлекающий, официальность с него немного слетела, а в глазах зажглись огоньки.

— Так вот, имею вам сообщить, что мое ясновидение продолжается. Я пришла к выводу, что записная книжка не исчерпывала всех сокровищ Тадеуша, что он располагал еще кое-какими материалами, которые где-то припрятал.

— Очень, очень интересно, — сквозь зубы процедил прокурор, когда я сделала паузу, чтобы набрать в легкие воздуха, а на лице ясно читалось: «Америку открыла», но я проигнорировала его замечание и, не вдаваясь в подробности, не разграничивая вымысла и действительности, рассказала все о своем видении, включая и завершающий его вопль Алиции.

Оба представителя власти сидели молча, с очень странными лицами, и ждали, не скажу ли я еще чего-нибудь. Я молчала.

— Гхм… — откашлялся капитан. — Не будете ли столь любезны сообщить нам, милостивая пани, откуда вам известно о тайнике покойного?

— Мне кажется, — холодно ответила я, — в самом начале разговора я сказала об этом достаточно ясно.