Она обняла его и поцеловала в губы.

— Неужели ты не понимаешь? Я люблю тебя. Я мечтаю стать твоей женой, но это невозможно. Я никогда не смогу, никогда. Работать бок о бок с тобой, каждый день видеть… Это выше моих сил. Ронни, милый, не мучь меня, иди…

Она подтолкнула его к двери. Я ждал. Они вышли вместе: вскоре мать вернулись и села в кресло.

— Благодарение богу, ты отказалась, — сказал я. — Ведь стань известно, что ты взяла эту роль, инспектор Робинсон вновь открыл бы дело Нормы. Ты поступила разумно.

— Разумно! — Мать закрыла лицо руками. — Права, права, всегда права! Кому это нужно? Как ты можешь рассуждать о том, чего не понимаешь? Ужасный, циничный ребенок… Я люблю его!

Сердце мое дрогнуло от жалости.

— Бедная мама. И ты никогда не сможешь выйти за него из-за своего мужа? Да? — Она все еще закрывала лицо. — Но разве не существует способа развестись? Ты должна сделать для этого все. Попытаться, во всяком случае.

Неожиданно мать убрала руки, и я увидел, что лицо ее совершенно спокойно.

— Глупости, дорогой. Ты забыл, сколько времени? А нам скоро выступать. Пожалуйста, позови всех.

Я направился к двери.

— Ники, — окликнула она.

— Да?

— Чудесно поехать в Канны, правда?

— Так тебе действительно это предложили?

— Ну да! Боже, какой ты подозрительный ребенок. «Летнее казино», в разгар сезона!.. Эльза, Коул, Али, Дэвид Уэлли — все мои старые друзья. И знаешь, дорогой, они уверяли, что на премьере будет Грейс.

— Грейс? А кто она такая?

— Ее высочество принцесса Монако, глупыш.

Глава 17

Иногда на меня находило какое-то помрачение. К счастью, это случалось не часто. И хотя во многом мне помогла Прелесть, которая всегда оставалась сама собой — самой удивительной девушкой на свете, — из головы у меня не выходила фраза: «Спроси Роже Ренара. Он был там, когда она это сделала…» Дни пролетали незаметно, мать уже снова считала Прелесть «божественной», а я занимался хитрым подсчетом: многие ли женились в девятнадцать лет. Однажды вечером я чуть было не ляпнул: «Как ты смотришь на то, чтобы стать бабушкой?» — но испугался.

Гастроли подошли к концу, и личный самолет Стива Адриано доставил нас в Лос-Анджелес, откуда уже другой самолет перенес через Атлантический океан в Ниццу. Привычный мир уступил место безумной жизни Канн. Мы поселились в отеле «Суарец», где сняли огромный номер.

Ее высочество принцесса Монако присутствовала на премьере, о чем репортеры взахлеб писали как об «историческом моменте». О матери отзывались восторженно, разве что не стихами. Вокруг нас постоянно толпились старые ее друзья.

Иногда мне не удавалось отвертеться и я также принимал участие в торжествах, но чаще предпочитал купание в Средиземном море в обществе Прелести.

Ронни ежедневно бомбардировал телеграммами, и я постоянно пребывал в панике, боясь, что она согласится на его предложение. Последнюю неделю в Каннах я не находил себе места от беспокойства, но, к счастью, пришло приглашение из Лондона. В чрезвычайно лестном для нас письме мать извещали о пожелании королевской семьи видеть миссис Руд на торжествах по случаю дня кино. Это приглашение оказалось как нельзя кстати. К тому же, праздник совпадал с днем рождения матери, что было вдвойне приятно. И она послала благодарственную телеграмму.

Мы с Прелестью в это время сидели у матери, и я решил воспользоваться благоприятным моментом.